— Все зависит от твоих показаний, — пожала плечами она.

— Нет, Симин, дорогая, не показаний, а добровольной помощи, за которую меня, если и не наградить должны, то хотя бы избавить от унижений. Я собирался в день ареста приехать к тебе и все рассказать, но болван Харун решил выслужиться, предварительно вспугнув ячейку ОМИН, окопавшуюся практически в центре Тегерана, под носом спецслужб.

— Рассказывай, — поторопила Симин.

— Вот я думаю, — Фардин откинулся на спинку кресла, закинув руки в наручниках за голову, — что если мировой общественности станут известны подробности ликвидации племянника американской дизайнерши? Скажем, будут обнародованы запись разговора всемирно известной иранской художницы с мутным типом в Каракасе накануне гибели этого самого племянника и его друга бизнесмена, а также фамилии людей, на чьи имена арендовались машина и дом за городом. Не обязательны ведь стопроцентные факты, довольно будет заронить подозрения. А уж пресса и церэушники раскрутят дело до основания, а еще больше домыслят. Будет искра, будет пожар. А на твоей карьере придется поставить крест. Да и все эти проколы, когда простой доктор Фируз, которого художница излишне приблизила к себе и так неосмотрительно предложила своему руководству использовать любовника в качестве прикрытия и обеспечения алиби, даже он смог догадаться. Я читаю детективы от нечего делать, Симин, и сложить два и два мне по силам. А я уж не говорю о моральной подоплеке дела. Про моральную сторону забывали, пока так было выгодно, но о ней непременно вспомнят в случае неудачи и поставят тебе в вину.

— Кто ты? — симин заметно побледнела. — ЦРУ? Моссад?

— Когда ты благоразумно согласишься на мои незавышенные требования, и я расскажу то, о чем узнал по стечению обстоятельств, ты поймешь, что я патриот до мозга костей. Не наивный болван, как ты предполагала, а человек неглупый, некорыстный, но доведенный до крайности, до необходимости шантажа, поскольку со мной обращаются несправедливо. В высшей степени. Меня — доктора, образованного, работающего в секретной секции университета на благо страны, бьют по ребрам, таскают в вонючем мешке на голове, унижают и грозят смертной казнью.

— То, о чем ты сейчас упомянул — диктофонная запись, фамилии арендаторов… Это существует, как я понимаю, и хранится в надежном месте?

— Да. И фото бритоголового. Оно, конечно, не лучшего качества, снимал-то я на телефон. Ведь я не профессионал, как ты себе надумала. Тогда я сфотографировал и записал разговор, опять же на телефон, из-за банальной ревности. Из этих же соображений проверил, на чье имя аренда дома и машины. Думал предъявить тебе и вывести на чистую воду. Но тогда уже мелькнула догадка о том, чем ты на самом деле занималась в Каракасе. Я испугался и спрятал все это. А вот теперь, пока сидел в тюрьме, понял, что мой компромат на тебя единственный шанс выбраться из передряги, отмыться от несправедливых, чудовищных наветов. Если тебя это задевает, прости. Но ты использовала меня в Каракасе втемную, не подумав, что я перевожусь в секретную секцию и нахожусь под пристальным наблюдением спецслужбы. Из-за тебя уже возникли подозрения в мой адрес у сотрудника безопасности университета.

— Ты про Соруша? Да, пришлось его слегка утихомирить.

— Вот-вот. А у меня сплошные неприятности. В какой-то степени и арест — следствие всей цепи событий, связанных так или иначе с тобой.

— Не прибедняйся, — Симин встала и подошла к столику с чайником. Выпила воды. — Насколько известно, тебя взяли за связь с оминовцами. Ты шастал в квартиру, где они организовали что-то вроде штаба. Ты прав, Харун — болван. Он упустил всю банду, а в тебя вцепился. Как ты объяснишь связь с ОМИН?

— Гарантии, — напомнил Фардин. — И я все объясню. И ты сможешь единолично присвоить себе всю славу от разоблачения козней Запада и в частности ЦРУ, инициированных Майком Д’Ондре. Тебе это имя о чем-то говорит?

— Что ты примешь в качестве гарантии? Мое слово? — на ее лице впервые за обе встречи появилось мягкое выражение, ироничное.

— Твоего слова мне достаточно, чтобы возродиться, как птица Феникс, а уж для того чтобы поверить, само собой. Тем более мне сложно вообразить письменное обязательство такого рода, написанное тобой или твоим руководством.

— Мы не сможем отпустить тебя сразу же после дачи показаний, — медленно, с паузами выдавила Симин. — Это и для твоей же безопасности и для наших гарантий. Нам они тоже нужны. Кто знает, что у тебя на уме. Ты выйдешь и предупредишь тех, кого сдал нам сейчас из чувства страха или по другой причине.

— В этом нет логики. Я про то, что стану предупреждать тех, кого сдал. Меня тут же уничтожат.

— Я до конца не понимаю твою мотивацию. И это тревожит. Мне необходимо проконсультироваться, прежде чем давать тебе какие бы то ни было обещания.

— Это хорошо, что ты так сказала. Если бы сразу стала разбрасываться обещаниями, я бы не поверил. Вы, конечно, можете меня обмануть, но я буду утешать себя тем, что действовал во благо страны. Моя судьба в твоих руках и на твоей совести. Не забывай, у нас мало времени, и твои консультации, если затянутся, дадут фору террористам из ОМИН. Может, ускорит дело и убедит твое руководство информация о том, что в Азербайджан уже прибыли американцы и израильтяне, собираясь руководить с ближней дистанции беспорядками. Вы легко можете проверить это. У вас ведь наверняка есть там агенты.

— Ты рассуждаешь как разведчик, — Симин хмурилась. — Так речь идет о беспорядках в Иране?

— Очередная «цветная» революция из череды многих. А по поводу работы на разведку, — Фардин улыбнулся снисходительно, — чушь. Сама посуди, если я был бы разведчиком, разве стал бы спасать страну против которой работаю? Нелепица! Обладателем элементарной логики являются не только разведчики. Да и потом, зачем мне вообще что-то говорить? Почитай литературу, посмотри кино. Пойманный разведчик молчит героически. К тому же, меня только что проверяли, чтобы я мог работать в секретной секции. Какие основания у тебя не доверять своим коллегам?

— Разберемся и с коллегами. Вообще, не моя забота. Я здесь потому, что твоя знакомая. — Симин уже приблизилась к двери, собираясь выйти.

— Это теперь так называется? — посмотрел ей в спину и чуть ниже Фардин.

Она одернула плащик, призванный скрывать женские формы, обернулась и уточнила, как бы между делом:

— А тот компромат. Он где у тебя? Вернее, когда и как ты можешь пустить его в ход?

— Все зависит