Обернувшись, Фардин увидел Алексеева.

— Митя, — чуть севшим от волнения голосом сказал он.

Алексеев энергичным жестом пригласил его зайти и обнял, когда уже захлопнулась дверь квартиры.

— Вот уж не ожидал тебя увидеть! — по-русски заговорил Фардин. Он и в СССР говорил с заметным акцентом (дед заставлял дома общаться только на фарси, иногда по-азербайджански). Но акцент усилился. Теперь Фардин и думал на персидском. — Ничего, что я тебя так зову по старой памяти? — смутился он, разглядев Алексеева в теплом желтоватом освещении от бра в глухом коридоре. Вдалеке белоснежным слепящим прямоугольником виднелся дверной проем.

От лейтенанта КГБ, с которым Фардин познакомился еще в 1988 году, осталось прежнее выражение голубых глаз, задумчивое и словно бы чуть испуганное, четко очерченный подбородок, ставший вроде квадратнее, седые волосы маскировались под светлые, остриженные очень коротко. Ничего юношеского. Сухой, худой, высокий, строгий.

— Брось, Фара! Пошли в комнату, у нас не так много времени, а разговор долгий. Как я понимаю, у тебя возникли осложнения в Тегеране.

— Да как посмотреть, — потер шею Фардин. Он понял, что приезд самого, бывшего уже, куратора не знак особого расположения, а новые проблемы на тихом и безоблачном до того горизонте его тегеранского мирка.

В темпе джайва [Джайв — один из самых быстрых латиноамериканских танцев] рассказывая о своих перипетиях, Фардин не мог сосредоточиться. Он думал, что Алексеев, прикрепленный к Фардину во время подготовки к переброске в Иран, попал в жернова смутного времени. Начав службу в СССР, не ушел в девяностые из полуразвалившихся спецслужб. Может, не видел себя ни в какой другой профессии. Да и обидно было оставаться вечным лейтенантом запаса. Только потому, что он остался в системе, в 94-м «вспомнили» про Фардина, который уже начал терять надежду на встречу со связным. Вернее, он совершенно уверился в том, что его бросили на произвол судьбы. Забыли.

Это слово «забыли» висело над ним кувалдой на протяжении четырех лет. Он просыпался среди ночи, лежа на полу, на жестком матрасе в доме дяди, прислушивался к тяжелому дыханию бабушки и проклинал себя, что втянул ее в авантюру.

Чтобы окончательно не свихнуться, он окунулся с головой в работу, с помощью дяди устроившись лаборантом в Медицинский университет. Тогда же он получил дополнительное образование. Приходил домой поздно вечером, валился от усталости на свой матрас, но ночью снова просыпался. Над ним словно в колокол били: «Бросили, забыли!».

В те годы была еще возможность оставлять парольные знаки и даже тайниковые закладки в самом Иране. По плану Центра предполагалось, что в первые годы пребывания в Иране Фируз не сможет выезжать за границу, исходя из финансового положения и элементарной осторожности.

Фардин со свойственной ему настойчивостью выполнял все инструкции Центра. Но через год работы перестал получать отклик. Он не видел подтверждения тому, что его парольные знаки сняты, поэтому не делал тайниковых закладок. Очевидно, что их некому было забирать. И все же он продолжал.

Его действия напоминали действия моряка-подводника, чья лодка легла на грунт посредине Атлантического океана при неработающей рации. Оставалось только выстукивать разводным ключом по железному корпусу «SOS» в безумной надежде быть услышанным случайно проходящим мимо судном.

К счастью, Алексеев знал о залегшем на грунт нелегале. Только он и остался служить из тех, кто помнил о Фардине. Увидев знак, свидетельствующий, что его парольный знак сняли, Фардин разволновался настолько, что, вернувшись домой, расплакался.

Через полгода интенсивной тайниковой связи состоялась первая поездка Фардина за границу. В Стамбуле он встретился с тогда уже капитаном Алексеевым. С тех пор тайниковая связь свелась к нулю в Тегеране. Только изредка Фардин оставлял парольные знаки, свидетельствующие об его благополучии. Но на контакт Алексеев сам больше не приезжал, только связные. Затем Фардин узнал, что куратор у него уже другой человек.

Посылая Алексеева в Стамбул, Центр в последнюю очередь руководствовался тем, чтобы подбодрить этой встречей Фардина и вдохновить его на свершения. Тот контакт после длительной паузы требовалось провести с человеком, лично знающим разведчика, чтобы избежать подмены и удостовериться в подлинности личности, убедиться в его прежнем настрое на работу, лояльности и в том, что он не ведет двойную игру.

Новое появление Алексеева, спустя двадцать три года, встревожило Фардина.

Он уже передал Дмитрию книгу, в которой содержалась информация об исследованиях оборонной направленности в секретной секции, возглавляемой Омидом. Те крохи, что удалось извлечь из пьяных откровений и полунамеков шефа.

— Ну это довольно общие сведения, если я правильно понимаю, — покивал Алексеев. — Все будет гораздо детальнее, когда ты вернешься и станешь трудиться в этой секции. Как думаешь, что конкретно их заинтересовало в твоих разработках водорослей?

В очень светлой комнате с белыми стенами и черно-белыми фотографиями людей из африканских племен отчего-то казалось, что за окнами зима. То ли из-за кондиционера, который охлаждал воздух чересчур, то ли от «стерильного» света.

— Спирулина — очень полезная водоросль, — сел на своего конька Фардин, но строгий взгляд Алексеева поубавил энтузиазма. — Думаю, их интересует способность водоросли поглощать радиоактивный материал.

— И каково применение спирулины в данном контексте? — Алексеев выглядел озадаченным.

— Как мне кажется, тут возможны два направления для научных изысканий. Первое — создание препаратов на основе спирулины для тех, кто подвергается радиоактивному облучению, а второе — утилизация радиоактивных отходов.

— С помощью водорослей? — скривил лицо в скептической гримасе Алексеев. — Да ты фантазер! Одно очевидно — каким-то образом работа секции связана с ядерной программой Ирана. Предложение Омида можно считать огромным шагом вперед.

— А проверка Камрана? Слежка здесь… Тебя не напрягают?

— Я бы не паниковал. Мы посмотрели за этими топтунами. Оба сотрудники одной иранской фирмы. По моим сведениям, эта фирма не связана с МИ. Нефтяная компания. Скорее всего, это частная инициатива твоего Камрана.

— Как это может быть «частной» инициативой?

— Если он не хочет обращать на тебя лишнее внимание, задействовав официальные каналы. Но и опростоволоситься не должен, опасается. Вдруг ты, вырвавшись в Каракас, развернешь бурную деятельность. Начнешь встречаться с резидентами различных разведок. Скажем с мосадовцами или церэушниками. Легкая проверка и страховочный вариант.

— Возможно, — кивнул Фардин. Он и сам пришел к тому же выводу. — А что за нефтяная компания?

— Еще при Чавесе начали бурить скважину в штате Ансоатеги. Работы тут непочатый край. Пояс реки Ориноко, битумнозные пески — залежи горючих сланцев — это клондайк. Переплюнули Саудовскую Аравию по запасам. У американцев на Ближнем Востоке не слишком-то ладится, им вот-вот надоест возня в Сирии, обратят свой алчный взор сюда. Уже обращают, начали тут воду мутить, — Алексеев подошел к столику у