Внезапный сквозняк у ног вызывает мурашки.

Где‑то должно быть открыто окно.

Мысль о серийном убийце, входящем в дом через «дверь», нарисованную аэрозольной краской на стене, вспыхивает в голове Агнеты. Она вздрагивает и, с колотящимся сердцем, начинает спускаться по лестнице в библиотеку.

Сделав восемь шагов, она останавливается — прямо в центре дома — и прислушивается. Так тихо, что слышно усталое постукивание верёвки о флагшток снаружи.

Ей нужно спросить Бернарда, что он видел. Если это был убийца, она сразу позвонит Йоне Линне и потребует защиты.

Агнета оглядывается через плечо, затем спускается по лестнице, пересекает библиотеку и идёт на кухню. С облегчением замечает, что ноутбук Бернарда лежит на столе.

Она открывает шкаф под раковиной, достаёт губку и флакон чистящего средства, затем возвращается в коридор и надевает выцветшую кожаную куртку и зелёные резиновые сапоги.

Снег опять идёт, и следы шин «скорой помощи» уже почти стёрлись.

Агнета срезает путь по гравию, поворачивает за угол и останавливается у окна Хьюго. На мгновение заглядывает внутрь: неубранная постель, груды одежды на полу. Потом идёт вдоль стены дальше и смотрит вниз, на озеро.

Острова и холмы скрылись в дымке. Лёд на воде покрылся белым снежным покрывалом.

Она снова сворачивает за угол и подходит к нарисованной аэрозольной краской «двери» на стене: высокий прямоугольник с порогом, петлями, ручкой и замочной скважиной.

Агнета смачивает губку и начинает тереть краску, всё сильнее тревожась. Через двадцать минут у неё ломит пальцы от холода. Она роняет флакон и губку на землю.

Краска почти сошла, но на стене всё ещё проступает слабый рисунок дверного проёма. Словно он сделан из дыма.

Агнета торопливо возвращается к парадному входу, открывает дверь и внимательно осматривает пол: нет ли влажных следов. Затем заходит и запирает замок.

Она берёт телефон с комода и видит новое сообщение от Бернарда. Он пишет, что его отпустят домой завтра. В конце — три красных сердечка.

Проходя в библиотеку, она пытается ему позвонить, но он не отвечает. Она поднимается по лестнице, снова думает о стопке писем и, не имея чёткого плана, продолжает подниматься на чердак.

В кабинете злоумышленник раздавил коробку из‑под сигар, где Бернард хранил свои старые «счастливые» ручки.

Агнета подходит к столу, ставит стул на ноги, тянется за стопкой писем и садится. Делает глубокий вдох и снимает резинку.

Просматривая письма, она понимает, что все они от Клэр, матери Хьюго.

Агнета, конечно, знала, что он время от времени получает от неё письма. Но она всегда старалась сохранять дистанцию.

Годы подряд Бернард, должно быть, заходил в комнату Хьюго, подбирал письма с пола или из мусорной корзины и сохранял их для него.

Она читает письма по порядку, начиная с тех, что были написаны в первые годы после переезда Клэр в Квебек. Они адресованы совсем маленькому ребёнку.

Некоторые из более поздних писем скомканы. Одно было разорвано на части, но Бернард, судя по следам скотча, склеил его.

Вероятно, Хьюго устал от постоянных извинений и лжи — от рассказов матери о том, что ей лучше, что она начала разные программы терапии и решила завязать.

С его точки зрения всё это душераздирающе.

Клэр пишет, что работает переводчицей и надеется скоро скопить достаточно денег, чтобы вернуться в Швецию.

Агнета вытирает слёзы. У неё в горле встаёт ком, когда она разворачивает последнее письмо в стопке и читает:

«Дорогой Хьюго, мой любимый сын, я говорила с папой по телефону, и он сказал, что ты хорошо учишься в школе, что ты учишься писать и что ты невероятно одарён — чудо‑мальчик!!! Мне жаль, что я снова подвела тебя, пропустив твой день рождения. Это разбило мне сердце, но правда в том, что я наконец‑то получила место в отличном лечебном центре в Онтарио. Я проходила детокс‑программу и не имела контакта с внешним миром. Сейчас я на метадоновой программе — поддерживающей терапии — и чувствую себя хорошо, работаю в небольшом садовом центре. Самое сложное — мой спонсор говорит, что мне нужно временно прекратить все контакты со всеми, пока я не окрепну настолько, чтобы вернуться и попытаться исправить то, что я разрушила. Мне будет одиноко, но у меня есть собака — сибирский хаски, потому что его глаза напоминают мне твои. Синие, как яйца малиновки. Я всегда буду любить тебя и думаю о тебе каждый день. Обнимаю и целую. Твоя мама, Клэр.»

Агнета складывает лист, снова перетягивает стопку резинкой и встаёт. Она думает о последнем письме и недавнем разговоре с Хьюго в машине. Очевидно, он этого письма не читал. Судя по нему, его мать, по крайней мере, пытается не употреблять.

Агнета чувствует вину за то, что часто смотрела на Клэр свысока — и на её зависимость тоже. Она оставляет письма на столе и поворачивается к окну, выходящему на воду.

По спине у неё пробегает дрожь, когда она видит, как в домике у озера загорается свет.

Глава 55.

За день Хьюго отправил Ольге шесть сообщений. Писал о сеансе гипноза, о жизни в лаборатории, о том, как мечтает провести с ней больше времени на Рождество. Она не ответила ни на одно.

Он только что положил себе тарелку нутового рагу и перекинулся парой слов с женщиной, работающей на кухне. Потом прошёл в столовую и сел напротив Бо, который уплетает щедрую порцию фрикаделек с картофелем, брусничным вареньем и подливкой.

— Не видел тебя несколько дней, — говорит Бо.

— Да, знаю. Нужно было съездить домой…

— Поговорить с тем журналистом, да?

— Похоже, все это видели? — вздыхает Хьюго и раскладывает салфетку на коленях.

— Ты отлично выглядел. Мешки под глазами достаточно тёмные, и…

— Я вёл себя, как идиот, — с усмешкой обрывает его Хьюго.

— Не‑а, чувак. Лунатизм и лунатики редко попадают в новости.

— Мы немного медлительные, постоянно засыпаем и не очень умеем общаться, но кроме этого…

— Как нас не любить?

К их столику подходит стройная молодая женщина с подносом. На вид ей около двадцати. Лицо усыпано веснушками, в прямых рыжих волосах — заколка с эмалевой божьей коровкой.

— Когда я сказала Бо, что меня зовут Сванхильдур, он спросил, не из‑за этого ли я кричу по ночам, — говорит она с улыбкой и ставит поднос на стол.

— От этого кровь стынет в жилах, — шутит Бо и ногой подталкивает к ней стул.

—