– Товарищ подполковник, вы о чем?

– А вот о чем, у меня есть информация, что вы сняли с Хрома наручники и накормили его бутербродами.

– Ну да, посидели попили кофе. Это была не наша инициатива, они предложили. Там был его юрист и адвокат Хрома, бывший наш сотрудник, мы его знаем, он работал следователем на Пролетарке, он к нам подошел и спросил, будем ли мы пить кофе, а чего нам не выпить? Хотя бы для установления оперативного контакта.

– Зачем?

– Да там все бумаги были сброшены на пол. Вы же в ОБХСС работали, понимаете, что по ним нужно проводить ревизию. А мы с Хромом установили оперативный контакт, и он дал команду, чтобы нам документы все подобрали, какие положено. Мы могли все сгрести в мешки, а потом еще пару дней их перебирать, чтобы найти нужное. А там за нас все нормально сложили, подшили и даже опись сделали.

– А наручники зачем сняли?

– А чего тут такого? Ну, сняли. А как он будет документы подписывать, если у него руки за спиной? И чем мы позорим свою честь? Тем, что кофе с Хромом попили? Это что, уже приравнивается к взятке? Ерунда полная. Или нам что теперь, всякому бандиту говорить, что он сволочь и тварь? Извините, приговора суда нет, он такой же гражданин, как и все. У нас тут не НКВД и не тридцать седьмой год на дворе. Какие претензии? Вы нам поручили изъять финансовые и бухгалтерские документы фирм, где он учредитель, так мы все это сделали в лучшем виде. В чем наша вина?

Мартьянов, уже почти сменивший гнев на милость, вяло швырнул им под ноги последний аргумент:

– А вот Фридман сказал, что вы чуть ли не обнимались с Хромом.

Но и за ними не заржавело:

– А… так это Фридман тень на плетень наводит. Понятно. Так его там не было!

Фридмана они встретили в коридоре. Тот шел им навстречу, весь из себя улыбающийся и максимально доброжелательный.

– Ну и как, мужики, съездили?

– Отлично. А чего ты тут языком мелешь? Зачем побежал начальству жаловаться?

– Да я ничего.

– Как ничего, если ты на нас пожаловался! Ты как себе представляешь, мы должны были подойти к Хрому и начать его пинать ногами?

– Можно и так. Но это ваше личное дело. Мне вообще по барабану, как вы относитесь к задержанным. Можете хоть бить, а можете и чаем напоить. Хотя лично я отметелил бы его как следует, чтобы знал, сука, как нам статистику портить.

– Тогда чего ты лезешь не в свои дела?

– А я и не лезу. Мартьянов попросил меня узнать, как прошло задержание, вот я по рации у омоновцев и узнал, что и как, а то, что они мне рассказали, я и передал ему слово в слово.

Позже, когда Фридмана назначили начальником Управления по борьбе с организованной преступностью, два его заместителя, один высокий и худой, другой маленький и склонный к полноте, развлекались тем, что по вечерам ставили задержанных бандитов вдоль стен коридора, надевали им за спину наручники, чтобы те не могли оказать сопротивления, и со всей дури обхаживали их резиновыми палками. Сами они – для конспирации – были в балаклавах, но избиваемый народ и так понимал, кто над ними издевается, уж больно колоритные были фигуры у этих двух клоунов, один в один как у Пата с Паташоном. Да и сам начальник УБОПа время от времени не стеснялся таким же образом снимать накопившееся нервное напряжение.

А коммерс Ремизов закончился ровно через год. Его зарезали в пьяной драке в какой-то захудалой кафешке. Один из бойцов Хрома всадил ему ножик в бок по самую рукоятку и как ни в чем не бывало отчалил в неизвестном направлении. Находившиеся в помещении люди, естественно, все, как один, отказались свидетельствовать о произошедшем, справедливо полагая, что тихая жизнь куда приятнее тихой смерти.

* * *

Напасть пришла, откуда не ждали. С Украины. Прикатили в город николаевские наперсточники, человек десять крепко сбитых парней, и начали по-стахановски, с раннего утра до позднего вечера, гэкать да разводить особо доверчивых и азартных граждан на деньги, наваривая к вечеру огромные суммы. Местом своей дислокации они поначалу выбрали автовокзал, где народ был не особо богатый, провинциальный и транзитный, но потом, изучив людской поток и его покупательную способность, перебазировались к недавно отстроенному универмагу, бетонное здание которого очень напоминало одну французскую тюрьму. Видимо, поэтому место это иначе как Бастилия никто и не называл. Стояла эта Бастилия на пригорке, рядом с колхозным рынком, где по выходным было не протолкнуться, и тихой речушкой, которая через полкилометра растворялась в другом водном потоке, волжском.

И без этих незваных гостей ментам работы было невпроворот, гастролеров-карманников здесь было хоть пруд пруди, а тут еще и эти…

Короче, достали они всех – и власть, не понимающую, как этих припершихся жуликов засадить за мошенничество в места не столь отдаленные, и граждан, заваливших милицию заявлениями о том, что группа мошенников лишила их последних сбережений.

Первое время менты их регулярно таскали в Центральное РОВД. Приедут, заберут, а потом, глядишь, через пару часов и отпустят. И доподлинно неизвестно, почему они не могли доказать факт мошенничества, то ли от нехватки ума, то ли от неистребимого желания получить хоть какую, но взятку. Во всяком случае процедура перемещения денег из одного кармана в другой была куда приятнее долгих разбирательств.

Это только поначалу жулики, едва завидев ментов, поднимались на крыло и с утроенной скоростью направлялись вниз к реке, где их поджидала моторная лодка. Наладив взаимопонимание с властью, они даже ухом не вели, когда мимо проезжала милицейская машина или проходил в форме мент. Мол, у каждого своя работа, чего суетиться!

Так бы продолжалось бесконечно долго, но однажды количество жалоб и заявлений от граждан преодолело какое-то не ведомое никому, кроме начальника УВД, критическое число, и на очередной «радионяне» генерал спросил с резким укором начальника Центрального РОВД, до каких пор будет продолжаться это безобразие.

– А мы сделать ничего не можем! Чем мы их можем наказать? За их деяние предусмотрена всего лишь административная ответственность. А мы, по сути, столкнулись с организованной преступностью! Может, это и поручить Шестому отделу? Хватит им штаны просиживать!

Как и следовало ожидать, тут же разгорелся жаркий спор о том, кто и что периодически у себя просиживает, но в итоге уже к одиннадцати утра Большаков и Зайцев были вызваны в