* * *

Стажировка в главке, похоже, заканчивалась ничем. Как ни старались Тропарев и Якушев показать себя с лучшей стороны, но что там за отведенные пять дней можно было продемонстрировать? В понедельник они приехали, а в пятницу уже уезжать. Ну, показал им Большаков главк, поводил по коридорам, рассказал, какие отделы чем занимаются, как бумаги составляются. К делам оперативного учета их, двух провинциалов, даже не подпустили – там был такой режим секретности, что и своих держали на расстоянии, а тут посторонние. Да, еще пару раз съездили они куда-то на обыски да на изъятие документов. Не стажировка, а ее видимость.

Ощущение от главка было оглушающим, будто перелетели лет на десять в век двадцать первый, словно пересели с «Запорожца» на «Феррари». Другие скорости, другие люди, другая жизнь. Все увиденное внутри главка напоминало импортный боевик про полицейских, где что ни персонаж, то добротный боец, а то и крутой супермен. А там, где не срабатывали мышцы, подключалась голова.

Такого количества профессионалов на один квадратный метр им встречать еще не приходилось. Может быть, покрутившись здесь с полгода, приняв новые правила игры, они бы освоились, многому научились и перестали бы чувствовать себя какими-то бедными родственниками, но времени, увы, было слишком мало. Одно они усвоили хорошо. На «земле» УБОПы отстали от Москвы если не навсегда, то надолго. И как на местах будут догонять старших товарищей, было большой загадкой. Ни денег на это не было у министерства, ни, похоже, желания.

– Андрюша, – все приставал к Большакову Стас, – дальше-то чего? Такое ощущение, что мы тут никому не нужны. Нас не знают куда отправить, лишь бы только под ногами не мешались.

– А чего ты хотел, – смеялся Андрей, – цыган с песнями и ежедневные чаепития? Представь себя на нашем месте, дела-то, которые висят, с нас никто не снимал.

– А вообще-то, почему нас в ваш отдел направили, может, надо было в какой другой?

– Нашел у кого спрашивать! Это ты обратись к кому повыше в главке. Я вот откуда знаю? Может, потому что наш отдел считают наиболее подготовленным к работе с личным составом, может, еще по какой причине. Если б я знал, то уже работал бы замминистра внутренних дел, а так я только «важняк».

Одно было хорошо. Стас от души натопался по Москве. Лето, жар от асфальта, невыносимая духота не только не портили ему настроение, а, наоборот, располагали к длительным прогулкам. Тело, истосковавшееся за холодную зиму и прохладную весну по комфортному теплу, теперь, словно аккумулятор, заряжалось энергией солнца. Он брал с собой лишь бутылку воды и до ночи, пока не начинали гудеть ноги, бродил и бродил, уже непонятно где. Одни улочки сменяли другие, одни памятники уступали место другим известным достопримечательностям. Вот здесь кто-то жил, вот здесь кто-то умер… Дома, дома, дома… и так без конца, сплошные впечатления!

И временами было даже не грустно, а тоскливо.

Вот, думал он, какой же Москва огромный город. Как же в нем все так хитро сплелось. Какие же неограниченные возможности открываются здесь перед человеком. Не чета его областному центру, где с наступлением темноты жизнь стихала, в отличие от столицы, где она только набирала обороты. Черт возьми, ведь кому-то же повезло тут родиться! Жаль, не ему. Будь он москвичом, наверное, и жизнь сложилась бы совсем по-другому. И если бы в той, московской, жизни он снова захотел стать ментом… Нет, останавливал он себя. Какого черта! Если бы он был москвичом, зачем ему было бы становиться ментом?! Что, эта работа ему с доли досталась? Нет, кругом столько всего интересного!

Когда возвращался в гостиницу, ему хватало сил только встать под душ, смыть с себя дорожную пыль. Прикосновения головы к подушке он уже не помнил. Сон подхватывал его на лету, и ему то и дело снился сугроб на краю зимней дороги, из которого торчат его голые посиневшие ноги.

Пятый день стажировки начался как день обычный и не предвещал никаких перемен в жизни. Он и Якушев с утра пораньше сидели в кабинете у Андрея и ждали распоряжений на день грядущий, но распоряжений не было. Ни Рязанский, ни Большаков не знали, что делать с командированными. И отпустить их обратно к себе в город они не могли, потому как день рабочий только начинался, но и дел, к которым можно было привлечь двух майоров, тоже не было никаких.

Чтобы хоть как-то убить время, гости попили крепкого чаю, сходили на улицу покурить и снова наполнили кружки.

– Вы чего бездельничаете? – спросил их зашедший в кабинет Ухов.

– А чего им делать-то? – отозвался Рязанский, наводивший в это время лоск на своем рабочем столе. Нам они не нужны, у них нет допуска. Другие отделы их и на порог не пустят. Вот и маются, бедные, не знают, чем руки занять. Может, тебе чего побелить или покрасить надо, так скажи, мы их сейчас быстро направим!

– Шутник. Смотри, дошутишься у меня, – пригрозил пальцем Ухов, но по всему было видно, что он пребывает в хорошем, пятничном настроении. – Ладно, пойду к начальнику главка, узнаю, что с вами, ребята, делать. Может, он с вами захочет встретиться.

– Не дай бог, – встрепенулся Якушев.

– Чего вдруг? – поинтересовался полковник Ухов. – Боитесь?

– Есть такое.

Но встреча с начальником ГУБОПа состоялась. Пестов был не в духе, но провинциалов принял. На каждого потратил не больше пяти минут. Посмотрев на Якушева, вздохнул:

– Обэхээсэсник?

– Когда-то был. Сейчас заместитель начальника УБОПа.

– Сам-то понимаешь, что не тянешь на начальника управления?

Настала очередь вздыхать Якушеву.

– Так точно!

– А чего приехал?

– Так послали…

– Молодец, майор. Ценю твою честность. Если не замазан Фридманом, а мы это скоро выясним, сможешь и дальше работать на своей должности.

– Служу России!

Тропарева он тоже принял, но совсем сухо, не поднимая глаз от перелистываемого личного дела:

– Армейский?

– Так точно. Служил.

– А чего уволился?

– Бардак достал.

– В каком звании перешел в милицию?

– Капитаном. Но присвоили старшего лейтенанта.

– А сейчас майор. Так?

– Так точно. Месяц назад присвоили.

– Чем командуешь?

– СОБРом.

– Вот и командуй. Чтобы стать начальником УБОПа, тебе надо было в райотделе как минимум лет десять поработать да юридическое образование получить, а я смотрю, у тебя, кроме профильного военного, ничего нет.

И не было ни обиды, ни огорчения от слов генерала. Старик знал, что говорил, и, положа руку на сердце, был прав. Нет, если бы