– А откуда ты знаешь, что я – это я?

– Извините, товарищ генерал-лейтенант. У нас строгая пропускная система. Посторонние здесь не ходят. А тем более я вас видел на совещании в министерстве. Полагаю, вас назначили начальником главка.

– Правильно полагаешь. Назначили сегодня. И чем ты занимаешься?

– Подшиваю оперативные дела.

– Ладно, молодец.

Дмитрича провожали тихо, соблюдая маскировку, за закрытыми дверями. Поставили на стол водку, нарезали колбаски, сырку, хлебушка. Чокнулись, выпили и закусили. Говорили тосты негромко, но от души. Вспоминали. Получалось, что кроме каждодневной монотонности, вечной усталости и мучительной писанины были и радостные моменты в их работе. Даже посмеяться умудрились.

Подполковник Олег Ухов, ростом чуть больше складного метра и худенький, как подросток, разошелся в тот вечер не на шутку.

– А вот у меня был такой случай, – рассказывал он, победно оглядывая собравшихся. – Что-то я однажды задержался на работе, что-то праздновали, не помню чего, и домой уже пошел в двенадцатом часу. Сел, значит, в метро, доехал, вышел на улицу. А чтобы попасть домой, мне еще пару километров надо до дома идти, да еще через железнодорожный переезд. Так вот, подхожу я, значит, к переезду, а мне навстречу идут с ножами два мужика. Здоровые такие, амбалы просто, ну, такие же, как и я…

Закончить он не успел. В кабинете громко, забыв про конспирацию и режим тишины, просто не зная удержу, загоготали менты. Раскачивавшийся в это время на стуле Рязанский потерял равновесие и грохнулся со всего маху на пол и уже снизу сквозь хохот переспросил:

– Прямо как ты?

– Ну да, такие же здоровые амбалы!

– Представляю себе этих амбалов!

– Ну чего вы, чего вы ржете? – недоумевал Ухов, а потом, сообразив, в чем дело, и сам рассмеялся.

Для Большакова, который медленно, но все же пьянел, самым непонятным был вопрос: что будет дальше? Что дальше будет делать Серов? Человек он немолодой, и что ему остается? Остаток жизни зимой просиживать у телевизора, а летом торчать кверху задом на грядках в деревне? А ведь он не один и не два десятка лет прослужил в милиции, приобрел огромный, бесценный даже, опыт, и вот в одночасье стал никому не нужен…

Конечно, подобный исход ждал каждого из них. Только каждого в свое персональное время. Это сейчас они капитаны и майоры. Это сейчас они нужны этой упряжке, это сейчас они тянут лямку, позабыв про семьи, здоровье, а придет минута – и подпишется тот самый рапорт и об их увольнении. И как начинать жить сначала, когда ты ничего, кроме своей работы в милиции, не видел?!

Эх, а что будет с их отделом? Кто будет следующим начальником? Человек пришлый или свой? Что будет с ним самим, когда ему дадут, да и дадут ли эту чертову квартиру в Москве?

Накидал вопросов, а ответить не смог ни на один – не его была компетенция. А через пару часов и вовсе все внутри успокоилось. Водка, как и полагается старому боевому товарищу, помогла исправить его грусть на подобие безотчетной радости. Расходились пьяными. Давно уже стемнело, но отовсюду чувствовалось начало лета, теплого и насыщенного запахами, долгожданного и легкомысленного, как все девчонки, которые попадались навстречу. По улице троица шла так медленно, что не только успевала поговорить, но даже песни умудрялась петь.

– Не слышны в саду даже шорохи,

Все здесь замерло до утра,

Если б знали вы, как мне дороги

Подмосковные вечера…

В метро попали почти перед закрытием. На эскалатор шагнули втроем, но уже через секунду Ухов, вставший спиной вперед, слегка качнулся, замер и тут же полетел вниз по ступенькам. Кувыркался он, вслед за ним ударялся о ступеньки пистолет, чуть поодаль скакало удостоверение, замыкал процессию серый портфель. И внизу ни одного человека, за которого можно было бы зацепиться, чтобы остановить или замедлить падение. И Большаков, и Рязанский протрезвели мгновенно.

– Все. Конец Олегу, – только и успел сказать Сергей. – Шансов – ноль!

– Е-мое, да как же так-то? – пробормотал Андрей, и они побежали догонять Ухова, который все летел и летел вниз, с каждой секундой набирая скорость.

Через пятьдесят метров эскалатор выбросил Ухова на горизонт кафельного пола, а вслед за ним примчались и его отдельно путешествующие ПМ, ксива и… и вдрызг разбитый пластик – все, что раньше называлось дипломатом.

Уже внизу Рязанский и Большаков разделились. Один метнулся к не подающему признаков жизни Ухову, другой стал подбирать рассыпанные вещи.

– Ну, что? – задыхаясь, спросил Сергей.

– Не пойму. Пульс не прощупывается.

Подбежала дежурная по эскалатору. Руки ее тряслись, лицо было побелевшим. Она не спросила, а взвизгнула:

– Что тут у вас? Живой хоть?

– А вы что, не могли эскалатор остановить? – зло спросил Алексей, все еще пытаясь нащупать неуловимый пульс.

– Мальчики, получается, я заснула… ой, что же теперь будет? – схватилась за сердце женщина. – Он что, мертв?

Вот тут и случилось чудо. Тело, еще секунду назад не подававшее признаков жизни, дернулось, чихнуло и встало.

– Нет, я жив. Так, на чем мы остановились? – спросило оно и снова громко чихнуло.

– Может быть, он отбил себе внутренности! – опять не своим голосом заорала тетка. – Давайте вызывать скорую!

– Давайте не давайте! – твердо, как и подобает настоящему летчику, который только что спустился с небес без парашюта, сказал Ухов. – Я прекрасно себя чувствую. Верните мне мои вещи, и я поеду к жене.

– Мы думали, ты сломался, – сказал Большаков и закурил.

– В метро курить нельзя! – дернулась было дежурная, но и сама достала из кармана пачку сигарет.

– Олежек, ты как? Все ли у тебя в порядке? Кости целы? Ты пощупай себя, потрогай, – просил Сергей, который все не мог поверить в счастливый исход и все ждал какого-то подвоха.

– Да на мне ни царапины. И кости все целы, – бодро обхлопывал себя Ухов. – Пацаны, а чего было-то? Я что, упал? Чего было-то?

– Было чудо, – подвел итог Рязанский, перекрестившись. – Это может случиться только по пьяни. Парни, никогда, ни при каких обстоятельствах я не брошу пить!

– И я не хочу, – согласился Ухов.

А на следующее утро его, страдающего головной болью и жаждой, вызвали к генерал-лейтенанту Пестову. Шел он туда медленно, как приговоренный на казнь, чувствуя, что вызов этот неспроста и он, скорее всего, сломает его жизнь. Плохим пророком оказался подполковник Ухов. Через десять минут он вернулся в свой кабинет начальником отдела коррупции и собственной безопасности Главного управления по борьбе с организованной преступностью. И в этот же день он бросил пить.

А компромат на Кононова был по-тихому смыт