на старости лет. Он понимал, что капитал надо создавать именно сейчас, пока молодой, в счастливую эпоху хаоса и «мутной воды», что, когда он переедет в Москву, в министерство, а он нисколько не сомневался в этом переезде, он должен уже быть по-настоящему богатым человеком. Там, в столице, ему надлежит быть кристально честным, а быть таковым можно лишь при одном условии – с туго набитым кошельком.
Да, вначале он пользовался служебным положением, чтобы поддержать самого себя финансово, но это была сущая мелочь, копейки. Когда к нему приходили за помощью, умоляли, чтобы УБОП помог отбиться от слишком назойливого рэкета, он пристально изучал просящего, и если просящий был, по его мнению, не подсадной уткой, а мужиком обычным, незамысловатым, уставшим делиться своим кровным с короткострижеными дегенератами, он охотно помогал ему разогнать от ларька или магазина криминальную или полукриминальную шоблу и не возражал, когда владелец небольшого дела заносил ему время от времени немного денег, чтобы и впредь жить в спокойствии и в уверенности в завтрашнем дне.
С теми же, кто не понимал, что за все хорошее в этой жизни надо платить, с теми, кто в благодарность за оказанную услугу просто жал ему руку и восхищенно смотрел ему в глаза, он поступал просто. Приглашал отужинать в ресторане. И когда в разгар вечера охреневший от счастья знакомства с самим начальником УБОПа и закачанного в себя алкоголя бизнесмен выходил вместе с Фридманом на улицу покурить, Борис Петрович сразу брал его «на арапа», требуя заплатить за сделанную «его УБОПом» работу.
– Пацаны сидят без зарплаты, а ты жируешь! Ведь нехорошо?
– Так это ваша работа!
– И что?
– Я налоги плачу!
– Да ладно! И что, эти налоги тебе здорово помогают, когда к тебе приходят рэкетиры? Ты куда пришел, когда тебя приперло, в налоговую? Нет, в УБОП!
Платили. Как миленькие отдавали все имеющиеся в кошельке деньги. Все, до копейки, до цента. В ресторан Фридман больше не возвращался и, если слышал в спину оханья и причитания, что нечем за стол заплатить, громко смеялся и советовал, не оборачиваясь:
– Паспорт в залог оставь!
«Пацанам» платило государство, и двести-триста долларов не могли сделать две сотни сотрудников богаче, потому он аккуратно складывал добычу в свой кошелек, но это выходило слишком редко, да и слишком мало. И чем он в тот момент отличался от обычного ларечника?! И обычный ларечник, и он, начальник УБОПа, лишь сводили концы с концами, и разница была лишь в том, что ларечник был никем не защищен, а за ним стояли хорошо вооруженные бойцы и вся государственная машина. Да и опасно было так себя вести. Ну раз пронесет, ну другой, а дальше? Из-за этих грошей рисковать своим положением?! Нет, нужно было принимать решение. Тут либо пан, либо пропал. Нужен был размах, нужно было использовать свою должность по-взрослому. Нужен был человек, которому он мог бы доверять на сто процентов, человек, который бы использовал организуемое им прикрытие и рубил, день и ночь рубил бабло.
Долгими вечерами, сидя в своем кабинете в УБОПе, он предавался мучительным размышлениям, как свести к одному знаменателю и свое желание разбогатеть, и свою работу, требующую уважать законность, пока его вдруг не озарило, что ему нужно делать, как одним выстрелом убить двух зайцев. И подошел он к вопросу борьбы с организованной преступностью довольно нестандартно, не по учебнику, поручив часть борьбы с нею самим ОПГ.
В тот момент основную преступную сферу в области контролировали несколько группировок. Очень беспокоила УВД сложная криминогенная обстановка в Дедкинском районе. Как-никак сто первый километр. Очень много жуликов, имевших московскую прописку, когда-то повыселяли сюда после отбытия наказания за совершенные преступления. Столица брезговала подобным контингентом. Многие из переселенцев оставались здесь на ПМЖ, женились, прописывались, но характер своей жизни оставляли прежним, разбойничьим. И с приходом девяностых годов стали еще злее и азартнее: крышевали ларьки, грабили на трассе машины, насиловали и убивали. Практически каждый день сводки сообщали то об одном, то о другом преступлении.
Старшего у дедкинских не было, верховодило здесь несколько человек сразу: бывший младший лейтенант милиции, бывший инженер, бывший депутат Дедкинского района. А уже вокруг этой троицы крутились десятки спортивного вида парней, готовых за небольшую мзду завалить любого, кто встанет поперек горла главарям. Хоть и общалась эта троица с ворами, но все как один были несудимые, и все как один имели при себе удостоверения помощников депутатов Госдумы. Это потом их всех убьют. В бывшего гаишника бросят гранату, бывшего инженера застрелят в центре Москвы, бывшего депутата зарежут прямо возле собственного офиса. А пока они правили бал, жили на полную катушку и всерьез контактировали только с москвичами – с таганскими, группировкой крупной и влиятельной. В сфере контроля дедкинских были практически все крупные железнодорожные вокзалы столицы, Шереметьево, Южный порт, везде у них были рынки, оптовые склады, магазины, ларьки. Отовсюду непрекращающимся потоком текла денежка. Были у них и плотные отношения с администрацией столицы, с которой легко решались все текущие вопросы. Но хоть они и стали москвичами, но влияние на область оказывали большое. Там, в стольном граде, они стреляли, воевали, зарабатывали, а в Дедкине отлеживались и залечивали раны, заодно вкладывая хорошие деньги в легальный бизнес района.
С этим надо было что-то делать, и все в УВД смотрели и ждали, что недавно назначенный Фридман совершит чудо. Но Борис Петрович не был идиотом и знал наперед, что в одиночку избавиться от преступности даже в одном Дедкинском районе ему не удастся. Если уж Москве с ее возможностями и финансированием это сделать не удалось, то ему и тем более надеяться не на что. Фридман позвал дедкинских на встречу и выдвинул им конкретное предложение: сделать из Дедкинского района буфер.
– Я вас не трогаю, но вы зачищаете и контролируете свой район. Вы за него ответственные, делайте здесь что хотите, но по-тихому. Я в ваши дела не лезу. Для меня главное, чтобы криминал не заходил в областной центр.
Дружба с начальником УБОПа на дороге не валялась и стоила дорогого. Рукопожатия и сауна скрепили негласный договор о сотрудничестве. «Дедкинским» понравилась идея единолично разделять и властвовать в родном краю. Они ухватились за нее, видя для себя определенную неприкосновенность на долгие годы вперед, и потому к делу отнеслись ответственно. Кого-то грохнули, кого-то тихо закопали, кому-то принародно воткнули в сердце пику, а кому-то просто дали по рукам, отправив обратно в Москву на работу. А что, район стоил того! Кругом, куда
