– Я тебе других дам, не видишь, они еще от концлагеря не отошли ветер дунет, упадут, – растерянно ответил Петро, не ожидая столь быстрого развития событий.

Микола посмотрел на хозяина, ожидая его решения:

– Не упадут, все легче, чем камни таскать. Подойдите сюда, – хозяин махнул на них рукой, ударив ее по коленке.

Иван с Остапом подошли к нему.

– Слышали, что я сказал, государственное дело помочь геологам, – тем самым решив вопрос о зачисление их в бригаду к Миколе.

– Так точно, – ответил Остап.

– Сразу видно военный человек, а ты что горбишься, спина болит, – обратился он к Ивану.

– Раны ноют.

– Раны? Ну-ка с ними свой клифт, посмотрим, что там у тебя за раны, – назвав пиджак на блатном жаргоне.

Иван снял пиджак, подал его Остапу, повернулся спиной к хозяину и задрал рубашку.

Наступило недолгое молчание. Один из геологов тут же зачерпнул кружкой в котелке чай и протянул ее Ивану:

– Попейте, пожалуйста, горячего чаю, – видно его шокировали «картины» доктора Мергеле.

– Пей, разрешаю. – Начальник мягким голосом проговорил слова, радуясь, что геологи согласились взять к себе в помощники зэков.

Иван отпил из кружки чай, предложил Остапу. Остап отказался. Глотками допил чай, подал кружку геологу.

– Спасибо, давно такого вкусного чая не пил.

– Племяш, – оглушил голосом хозяин, – как бы твои физкультурники не замерзли, согрей их.

Лейтенант как собачка, угодить своему хозяину за комочек сахара громко скомандовал:

– Всем крутенько работать, каждый унесенный камень руками зэка шаг к коммунизму, носите по два, и вас ждет скорая свобода! – лейтенант думал, что его шутки зэками воспринимаются по-товарищески, ведь он с ними уже как бы сроднился, у них вместо няньки. Зэки о нем имели иное мнение.

Микола команду «старателей» отвел в сторонку:

– Мужики, не подведите меня, хозяин, видать, собрался с геологами дневать и ночевать. За алмазами глаз да глаз нужен, вдруг наши братья-зэки руки запустят в государственный карман. Соображаете, что может произойти, конвой постреляет всех подряд и разбираться не будет. Что геологи прикажут, выполняем с душой, не ленитесь.

– Река Чусовая не Черное море, ноги простудим, сапог ведь у нас нет, забегаемся по нужде, – внес ясность бандеровец с широким подбородком. В народе таких людей обзывают морда тяпкой.

Микола почесал затылок:

– А нам выбирать не приходится, из камней мостки сделаем, спину надорвем, зато яйца не простудим. Щас скажут, что нам делать.

К ним шел старший геолог:

– Товарищи, минутку внимания, – подойдя, сказал он такие слова. – Мы вам расскажем и покажем, как в отсеве грунта после его промывки определить алмаз – это не сложно. Я с коллегой продолжу работу в шурфе, нам бы в помощь двух помощников, остальные, пожалуйста, идите к реке. Решеты мы вам приготовили.

Иван слушал геолога и наслаждался его речью, будто побывал дома. Так разговаривают нормальные люди, она в корне отличается от речи, что в обиходе у зэков в лагере. Напрашивается вопрос, кто ее придумал, а главное, какую цель преследовал изобретатель лагерного жаргона, вывод один: он только что слез с дерева и у него отпал хвост. Здравый человек до такого маразма не опустится. Одно волнует и оно самое важное, Микола взял его с Остапом в свою бригаду не случайно. Остап был прав, имеет к ним интерес. На языке вертится слово «побег», не зря бандеровец выслуживается перед хозяином, усыпляет бдительность.

Микола, по просьбе старшего геолога, определил Ивана с Остапом к нему в помощники в шурф. Работа не сложная: кирками и лопатами долбить каменистый грунт, ссыпать его на носилки и носить к реке. Над геологами нет начальства, прерывались на перекур когда посчитают отдохнуть. На очередном перекуре предложили помощникам с ними покурить, до этого работали молча.

Первым проронил слово старший геолог:

– Зовите меня Сергеем Ивановичем, коллегу Виктором Борисовичем мы москвичи, а вы, ребята, откуда?

Остап как будто ждал момента, когда они первыми с ними заговорят:

– Я Остап, родом из Украины, война началась, с родителями переехали в Челябинск, Иван – сибиряк, с сорок первого вместе, побывали в плену. НКВД посчитала нас врагами народа, сослала вот сюда в лагерь.

– Воевали на стороне фашистов, это как вас так угораздило, предать родину? – Виктор Борисович задал сразу неприятный вопрос, как будто взял на себя роль судьи, выступая с обвинительной речью.

Остап без промедления ему ответил:

– Четыре года находились в концлагере Дахау, вы же видели на спине друга зверства фашистов, не по своей воле попали в плен, так распорядилась с нами судьба. Это бандеровцы и лесные братья враги советского народа. Взять хотя бы в пример бригадира Миколу, мы даже не знаем его фамилию. В лагере мы недавно, не все знаем порядки, – вздохнув. – Об одном жалею, лучше бы меня немцы сожгли в крематории, я же еврей, друг спас, – посмотрев печальными глазами на Ивана.

Иван, видя, что у друга сдают нервы и он вот-вот сорвется, обнял его:

– Остап что ты такое говоришь, нельзя нам падать духом, дома ждут родные. Помнишь, как ты меня тоже спас от смерти, когда я вернулся от доктора и истекал кровью, хотел броситься на проволоку, не мог выдержать боль. Нельзя нам умирать, назло всем врагам выжить, столько пережили, не на одну жизнь хватит.

Рассказ Остапа с Иваном, видно, растрогал геологов. Сергей Иванович вынул из кармана блокнот и сказал:

– Я запишу ваши фамилии. Напишу письмо в ЦК партии, мы, коммунисты, стоим на стороне правды, нельзя поступать несправедливо к своим товарищам.

Иван с Остапом продиктовали свои данные.

Продолжили работу. Остап, накладывая в носилки лопатой грунт, вдруг ее бросил и как из пулемета протараторил:

– Вань, что же мы, у нас в Москве профессор живет! Помнишь, перед отъездом из Дахау встретили его с архивом гестапо. Я с ним в одной бригаде работал, трупы возили в крематорий. Ну, ты что его не помнишь, он еще рассказывал, что фашисты славянский знак украли у русских, свастикой назвали.

Иван хотел ответить, что хорошо его помнит, но Остап так быстро говорил, что не давал возможности ему ответить. Мечта о свободе овладела друга с головой, хватаясь за каждую соломинку.

– Вань, давай напишем ему письмо, а Сергей Иванович ему передаст, – Остап перестал говорить и стал смотреть на геолога. Он может и отказать, ведь им, врагам народа, запрещено писать на волю письма.

– Напишите, я передам, обязательно передам, мы вам поможем, –