– А зачем зэку дух, носить камни сила нужна. На кой тебе мы, дохляки, понадобились, только что из плена вернулись, живота у нас нет, – смело говорил Остап, понимая, струхни перед Миколой – сядет на плечи и ноги свесит.

– Не все же время в лагере камни таскать, подумайте о дальнейшей жизни, вы, хлопцы, молодые, вам бы жить да жить.

– Ты что нас пугаешь, – Иван жестко ответил, встал с нар, смотря Миколе в глаза.

Микола, не ожидая к нему дерзкого обращения, сделал шаг назад.

– Хлопцы, вы меня не так поняли, я же коже хотел с вами познакомиться, просто услышал родную речь. Ты, брат, откуда родом, зовут как? – заюлил Микола, назвав Остапа братом.

– Я родом из Львова, Остапом зовут, друга Иваном, он сибиряк, – смело ответил ему.

– А я Микола из города Ивано-Франковск, – заулыбался бандеровец, протягивая руку Остапу.

Остап пожал ему руку. Микола руку Ивану не подал.

– Вот и познакомились! В лагере нас, украинцев, называют бандеровцами. Мы свою вину осознали, встали на сторону немцев по недоразумению. Надеемся, советская власть нам скостит срок, искупим вину добросовестным трудом. Дома ждут родные и вас ждут, а в лагере нам делить нечего, все мы здесь одним миром мазаны враги народа. Хозяин меня назначил бригадиром, а я и не рад, со всеми зэками таскаю камни, выгоды никакой, только спроса больше, исполняю его волю, – явно говорил двусмысленно.

Иван вспомнил слова Остапа, когда он охарактеризовал уроженца западной Украины: продаст мать родную, лишь бы иметь выгоду. А тут невооруженным глазом видно, Микола не собирается отбывать свой срок до конца, для него жизнь человека ничего не стоит, кто встретится на его пути.

Остап решил смягчить разговор, ведь Иван недружелюбно встретил Миколу. Земляк стрелял на него колючими глазами, видать, затаил обиду:

– Мы с товарищем всех порядков в лагере не знаем, хочу спросить: твоя бригада только камни ворочает, лес тоже валите?

– Хозяин нас, хохлов с лесными братьями, как штрафников на фронте бросает на прорыв обороны. Так он нас перевоспитывает, а мы что – исправляемся, труд он ведь из обезьянки сделал человека, год-два и станем людьми, – все время хитро улыбался.

Остап поддерживал разговор:

– Вчера хозяин сказал, трех зэков похоронили, они что померли своей смертью, кормежка вроде ничего, ноги не протянешь, никак в концлагере.

– А кто его знает, покойники не из нашего барака. Может, кто из зэков затаил на них обиду, ночью придушили или сами себе на шею веревку набросили. В лагере смерть зэка обычное дело, вы о себе подумайте. Не знаешь, откуда камень в твой огород прилетит, – снова в его словах звучали нотки угрозы. – Ладно, мужики, пойду спать, завтра снова физкультура, вы тоже ложитесь. Каждая минута сна для зэка приближение к свободе, а во сне время бежит быстрее, чем бодрствуешь. Так бы и уснул, через десять лет проснулся, – Микола встал и пошел в сторону своих нар.

Остап подсел на нары к другу:

– Что скажешь новому знакомству? – высказал такие слова, вложив в них и ответ, Микола их в покое не оставит.

– То, что у твоего земляка не дрогнет рука нас придушить, сомнений нет, даже глазом не моргнет. Но мы ему нужны для другой цели, не камни же таскать. Твои соображения?

– Ответ сам напрашивается: бежать намерился. Заметил, каким он голосом сказал: «Вы парни молодые, вам бы жить да жить» – ему нужны помощники, своим братьям-бандеровцам не доверяет. Перегрызутся, как крысы, трусливый народишка, ты только на него каркнул, он сразу на заднице заюлил. Я их гнилую душонку насквозь вижу, пожил среди них, немцы не успели в хату войти, сразу руки подняли, бросились наперегонки за ними сортиры убирать. НКВД не понимаю, что с ними цацкаются, бандеровца увидел – сразу его к стенке, он, видите ли, исправляется, слышал все время говорил с ехидцей. Не завтра так послезавтра еще раз к нам подкатит, расскажет, что ему от нас нужно. Вот тут придется решать: откажемся от его предложения, тогда точно придушит. У него возможностей больше, чем у нас первыми его придушить. К нему так просто не подойдешь, все время в окружении своих шакалов.

На следующий день Микола, как ни в чем не бывало, со всеми зэками носил камни, не обращая внимания на Ивана с Остапом, как будто вчерашнего разговора и не было. Геологи продолжали заниматься своим делом, беря в шурфе очередную партию образцов почвы, промывая ее в реке. В очередной раз зашли в палатку и долго из нее не выходили. Выйдя, снова взяли образцы почвы, промыли, кружком встали у палатки. К ним подошел лейтенант, Остап заметил, что геологи ему что-то нервно и радостно рассказывают. Он, слушая их, косо посматривал на зэков. Потом обошел всех конвойных. Если раньше часовые сонно сидели на камнях, то сейчас собрались у палатки геологов. Старший геолог с лейтенантом подошли к шурфу:

– Бригадиры, быстро ко мне, – приказал лейтенант, крикнув во весь голос.

Петро с Миколой подбежали к нему.

– Всем зэкам наброситься на эту кучу, – показал на нее рукой.

– Мы хотим шурф продолжить, хотя бы метров на десять, – вмешался в разговор геолог.

– Работы на неделю, не меньше, – Микола на глаз оценил фронт работы.

– Даю четыре дня, – грозным голосом сказал лейтенант. – Команда дана, что стоите, время пошло. Управитесь быстрее, получите день отдыха, слово офицера.

Уже работали под присмотром лейтенанта и геологов, они ни на шаг не отходили от шурфа. Геологи сменяли друг друга, как часовые на посту, отходя к палатке поесть и по нужде.

Остап, идя рядом с Иваном, неся в руках камни, ему шепнул:

– Заметил у геологов улыбка до ушей и лейтенант столбом стоит, раньше задницу от камня не оторвет. И часовые на стреме, глаз с нас не спускают, видать, геологи нашли алмазы или золото. Так бы чего лейтенант пообещал нам дать день отдыха. Алмазы, точно они.

– Не ты один заметил. Я за Миколой посматриваю, на отдыхе с двумя бандеровцами по нужде отходил за скалу, кого тут стесняться, женщин среди нас нет. Вот и думай.

Вечером лейтенант, после дачи команды зэкам закончить работу, двух конвойных с автоматами оставил с геологами, что раньше такого не было. Приведя зэков в лагерь, сразу побежал к зданию с плакатом над козырьком «Ударный труд – пулей на свободу».

Остап, не доходя барака, остановился и стал смотреть на лейтенанта. Иван,