Геолог упрашивающим голосом сказал:

– Я попрошу Кондратия Лукича вас не обижать, – назвав начальника лагеря по имени-отчеству.

– Сергей Иванович, зэки вам лапши на уши навесят – черпаком не управиться, – громом проговорил лейтенант Скворцов. Он сидел на камне с блокнотом в руке. – Управятся, никуда они не денутся, а если отстанут от графика, – и перед собой потряс блокнотом. – Я их отправлю на стадион физкультурой заниматься. Ох и любят зэки культурный отдых!

– Вижу, у вас с юмором все в порядке, – ответил геолог лейтенанту, поверив, что он шутит.

Два других геолога в это время на берегу реки разбили палатку, мастерили из веток березы треногу для котелка.

Работа у зэков заключалась в ношение камней с одного места на другое. Камни большие по объему долбили кувалдами. Иван с Остапом ближе к обеду еле шевелили ногами, ломило в плечах. Лейтенант позволил зэкам сделать два перерыва по тридцать минут. Смотря на ручные часы, ни минутой раньше, ни минутой позже давал команду: «Враги народа, на физкультуру, марш!». Слово марш говорил громко. Наверно, в школьные годы слыл ярым пионером. Иван уже стал привыкать к его «шуткам». Остап, запнувшись о камень, свое недовольство выразил крепким выражением на украинском языке. Микола, услышав родную речь, подошел к нему и торжественно сказал:

– Москаляку на гиляку, слава героям!

Остап промолчал. Микола на него косо посмотрел, не сказав ни слова, отошел, продолжил работу.

Иван поинтересовался у Остапа, что обозначают высказанные им слова, он ему ответил: первое вешать русских на ветках, второе как бы Микола поинтересовался его отношением к советской власти. После революции украинские националисты это выражение использовали в своем освободительном движении, мечтая сделать Украину независимым государством. Остап добавил, что Микола к нему подошел не случайно, у него на него имеются планы, такие люди слов на ветер не бросают.

Геологи все время находились с зэками, как только они освобождали от камней небольшой участок, приступали к изучению почвы. Копали шурфы, образцы грунта в решете промывали в реке.

Зэки на отдыхе наблюдали за работой геологов. Одни называли их труд пустым времяпрепровождением. Другие интересовались, почему конкретно в этом месте залегают алмазы, а не в другом, оно что медом намазано, – шуткой и громко высказался один из зэков, чтобы услышали его слова геологи. Третьи, если что освободить от камней русло реки – мартышкин труд, на этом месте все равно разольется искусственное море. Геологи, молча, посмеивались и продолжали делать свою работу. После очередной промывки грунта образцы минералов раскладывали на поляне рядом с палаткой.

В шесть часов вечера лейтенант громко объявил:

– Кто желает остаться во вторую смену, перечить не стану. А я пойду домой котлеты есть.

Иван на очередную его шутку отреагировал спокойно. По-видимому, лейтенант хочет выглядеть умнее зэков, ведь он носит офицерские погоны, обладает неограниченной властью над ними. Власть расхолаживает человека, не задумывается, что в любой момент судьба преподнесет ему подарок – окажется на их месте.

Обратный путь до лагеря занял больше по времени, опоздали на ужин, ели холодным. Иван с Остапом, добравшись до нар, плюхнулись на них пластом.

– Вань, а тут в лагере не легче, чем в Дахау. Там хоть тачка была возить трупы, а тут на своем горбу камни ворочаю, пуп надорвал, завтра не встанем. Лейтенант на физкультуру пошлет, ляжем, как фашисты под Сталинградом, хозяин, видать, эти слова сказал всерьез. С геологами дружбу водит, чувствую, есть у него к ним интерес, если ни свет ни заря в такую даль к ним приперся. Мог бы тому же лейтенанту дать команду нами руководить. Геологам, если повезет найти, алмазы упадут хозяину в карман. Не все, конечно, совесть поди не всю пропил, но себя не обделит. При погонах и не воспользоваться служебным положением – грех большой.

– А нам какая разница, это их дела, где золото с бриллиантами – смерть рядом ходит. Пираты тоже грабили караваны, единицы возвращались на берег, деля добычу.

Иван вспомнил книгу «Граф Монте-Кристо», где один из героев убил человека, рассчитавшегося с ним деньгами за перстень с бриллиантом.

– Остап, ты читал книгу «Граф Монте-Кристо?».

– Кто ее не читал. Ты намекаешь бежать из лагеря. Граф воспользовался ротозейством надзирателей, а тут в лагере обманывать никого не надо, до ветра выйди за куст – конвой даже не заметит. Я сегодня за одним часовым наблюдал: ни украсть, ни покараулить, пугало огородный. Автомат отложил в сторонку, глаза закрыл, дремлет, подойди камнем по голове «погладь» и иди на все четыре стороны.

Иван дал оценку словам Остапа:

– Наверно, у всех зэков мысли о свободе, только далеко не убежишь, в округе каждый поселок тот же Дахау, жители тотчас же сообщат органам. Надо быть полным идиотом подвести себя под расстрел.

Остап приподнялся с нар:

– Зато есть шанс остаться живым, десять лет в лагере нам не выжить, животы надорвем, слышал, что начальник сказал при первой встрече, за день сразу трое зэков умерли. Вот и посчитай нас тут, врагов народа, тысячи полторы, не больше, судя по баракам, через пять лет лагерь опустеет. В Дахау мы мечтали покинуть плен, пробраться к своим и бить врага, а тут получается свои же, русские люди, тебя же и сдадут. Замкнутый круг получается. И где прикажешь скрываться, документов нет, возвращаться к родным – прямая дорога в лагерь. Положиться на судьбу, помнишь, это твои слова, когда мы планировали сбежать от фрау. Опять же если бы нам удалось от нее сбежать, как нашему бригадиру Петру посчастливилось обмануть гестапо, все равно конец один – подвал НКВД и тот же лагерь.

– У нас разговоры об одном и том же: свобода, лагерь, колючка – с ума можно сойти. Смотри, к нам идет Микола, на нас смотрит, твой язык его накаркал.

Бригадир бандеровцев, подойдя, сказал:

– Героям слава!

Иван с Остапом молчали.

– Ох, как вас энквэдэ запугало! Здесь в бараке бояться некого, все свои. А вы свои или на органы стучите? – хитро спросил, прищурив глаза.

Остап понимал: Миколе от них с Иваном что-то надо и смело на украинском языке спросил:

– Кажи прямо, що тоби вид нас треба?

– Бачу вы хлопцы боевые е, до вас справу.

– Я украинец, Иван – русский, он нашего языка не разумеет.

– Что ж можно и на языке врага погуторить, я не гордый, – Микола поиграл словами, назвав русский язык вражеским. – Пришел вас