– А что, в областной типографии этого сделать нельзя? – спросил Степанов как-то своего непосредственного начальника, начальника пресс-службы УВД Протушнова, но тот лишь отмахнулся. Мол, не твое дело, экономия средств, то и се, и не тебе решать, где печатать газету. Скажут в Тюмени, поедешь в Тюмень. – Да как тут можно говорить об экономии.

Но его прервали, четко обозначив рубежи служебных полномочий:

– Пошел на хрен!

Да как скажете!

Домой он тоже не торопился. Там его никто не ждал. Жена, после того как увидела на экранчике Витькиного служебного пейджера короткое сообщение «Котику от кошечки! У нас скоро будут котятки!», молча выбросила все его вещи прямо из окна. Виктор возвращался с работы и, проходя под окнами их квартиры, долго не мог понять, зачем кто-то развесил по деревьям его милицейские куртки, брюки и рубашки. Что-то екнуло в сердце, почувствовавшем беду, и он прибавил шаг. Потом побежал. Зря ускорялся! Пейджер вылетел в приоткрытую дверь и угодил Степанову прямо в лоб. Лиловая шишка, словно аликорн единорога, теперь украшала его несчастную голову. Зато пластмассовое орудие наказания оказалось на редкость прочным. Ни царапины, ни трещины!

Бабы – дуры. Он знал это точно. У него не было постоянной любовницы, к которой бы он кинулся выяснять, что за подставу та сотворила. Нет, святым он не был. Случайные связи, как у всякого мужика, случались и с ним. Но! Время от времени и не в ущерб семейной жизни. И потому, вызвав такси, он перевез свои хорошо проветренные вещи на работу – в конце концов, там можно было переночевать, – а потом отправился на другой конец города в офис пейджинговой компании.

Время было потрачено зря. Какая тварь прислала ему это сообщение, он так и не выяснил. Степанов ругался, требовал дать справку, что сообщение прислано по ошибке, потому что на кону стоит его брак, но тетка, принимавшая звонки и набравшая на компьютере злосчастное сообщение, уперлась. Про каких таких котиков шла речь, она была не в курсе, уточнять не входило в ее обязанности, но она клялась и божилась, что звонившая четко назвала номер абонента. 28–71 ваш номер? Ну, и? Есть в тексте что-то неприличное? Нет! Ну, и??? Какие к ней претензии? Ну, и в чем двусмысленность? Ах так… Вот вы работаете в милиции, вот вы и выясняйте, кто вам прислал это сообщение.

– Степанов, пойдем пивка врежем!

Степанов обернулся. Перед ним во всей плешивой красе стоял Размольщиков с таким видом, словно только что его назначили начальником Управления внутренних дел.

В кафешке они пили не пиво. Водку. Потому что разговор вышел слишком серьезным. Заливший в этот вечер в свою луженую глотку не меньше литра беленькой, Витек правил бал и моноложил. Его голос и манера речи время от времени очень напоминали голос и манеры канувшего в лету прокурора СССР Вышинского.

– Всё, Степанов! Всё! Маски сорваны! – шипел он в ухо Степанова, что заставляло собеседника все дальше и дальше отодвигаться от Размольщикова. – Эта гадина, годами строившая из себя советского, а потом русского офицера, сотрудника МВД, наконец-то показала свое истинное лицо. И это вовсе не лицо. Это настоящая харя. Ты, Степанов, думаешь, что ты сегодня разговаривал с майором Протушновым?!

– Думаю, да, – отвечал вполне себе уверенно, но тоже поднабравшийся Степанов. – Ведь это же он послал меня на хрен, а не ты.

– А вот и не так. Не так! Это была лишь одна видимость, мираж! – И Размольщиков зачем-то несколько раз быстро-быстро помотал указательным пальцем перед лицом Степанова. – Это был не майор Протушнов.

– А кто? Конь в пальто?

– Оборотень в погонах!

– Да ну нах…

– Молчи! Ты ничего не знаешь! Вот скажи, только честно ответь! Ты с ним в доле? Ты зенки-то не выпучивай. Это сейчас я тебя по-дружески спрашиваю, а когда тебя будет человечек из прокуратуры спрашивать, на него это твое удивление не подействует. Отвечай на вопрос! Я жду!

– Ты о чем, Витек?

– Я о том. Я все о том же… Делится с тобой наш начальник деньгами за реализацию тиража или нет?

– Какого тиража? Тиража чего?

– Тиража нашей газеты. «Фактические аргументы» я имею в виду.

– А почему он должен делиться со мной? И как он может делиться ими, если деньги уходят в УВД?

– А вот шиш тебе! Не уходят. УВД оплачивает бумагу, верстку, печать, а денюшка за реализацию тиража прямиком уходит на сберкнижку нашему начальнику.

– Как?!

– Каком кверху!

– И как долго?

– Всегда. С момента появления газеты. Все пять лет.

– А как же так можно? А куда смотрело финансовое управление?

– Ты видел этих баб? Ты видел их жопы? Они шире письменных столов, за которыми сидят! Думать – не их призвание.

– Дела.

– Да, дела. Так что Протушнов протух. Вот такой вот каламбур. Скоро его поставят раком, и пятнадцать лет службы в МВД пойдут прахом. Посадить не посадят. Снимут с должности, уволят по отрицательным мотивам, заставят выплатить ущерб. И все, и пойдет он в народное хозяйство, начинать жизнь с нуля. Но я вижу, что ты хочешь задать главный вопрос. Задавай!

– Кто будет следующим начальником пресс-службы?

– Это не главный вопрос, но я на него отвечу. Я.

– Начальник УВД уже знает об этом?

– Нет, не знает. Но у нас из майоров один я остался. Кому, как не мне, занять эту должность? Не тебе же!

– Не, ну со мной все понятно. Старлеев начальниками пресс-службы не назначают. А Шуриков?

– Не смеши меня!

– А если на это место варяга пришлют?

– Нет. Штабные крысы не пойдут, а с «земли» никого не поставят. Так что есть только единственная кандидатура – ваш покорный слуга!

– Слуга из тебя, Витек, хреновый! Или мне уже с тобой на «вы»?

– Успеется. Пока делаешь вид, что ты ничего не знаешь.

– А какой же главный вопрос я не задал тебе?

– А вопрос вот какой. Что теперь тебе делать.

– И что мне теперь делать?

– Вешаться. Я тебя, конечно, не уволю, но будешь ты тянуть на себе всю работу пресс-службы. И мою тоже. Как тебе такой план?

– Выбирать не из чего.

– Тогда выпьем!

– Выпьем, но перед этим