— Что?

— Она, — я посмотрела на Матвея. — Это либо сама Ангелина, тогда речь точно не о наследстве. Либо…Сестра Романа, дочь Ангелины, судьба которой никому не известна. Если она дочь твоего отца и твоя сестра, то она вполне может претендовать на наследство, если, конечно, уберёт всех остальных наследников. Если, к примеру, сделает тест ДНК. Хотя… по документам Ромка и не наследник вовсе, а родной сын Колосовых, зачем же тогда его убирать? Ничего не понимаю. А если сестру Романа тоже усыновили?

— Вот-вот, — весомо заметил мужчина. — Насколько я знаю, даже по всем правилам усыновлённый ребёнок по закону больше не может наследовать априори, то есть без наличия завещания, своим биологическим родителям. Но, может быть, я ошибаюсь. Но даже если это не так, то тебе тем более нет смысла опасаться за жизнь сына, потому что она — наследник первой очереди, а не второй. Из жизнь Саньки никак ей не помешает получить деньги.

Говоря это, Матвей вдруг нахмурился, мы как раз миновали центральную площадь Жильёвска, как у мужчины зазвонил телефон. Он бросил взгляд на экран и нажал кнопку громкой связи.

— Мама? — с некоторой тревогой спросил он. — У тебя всё хорошо?

Женщина не ответила. Некоторое время в трубке раздавался то ли треск, то ли неразборчивый шёпот, а потом вызов прервался.

Матвей быстро нажал кнопку перезвонить, но…

«Абонент в данный момент разговаривает. Оставьте своё сообщение после сигнала или попробуйте перезвонить позже», — известила нас система.

— Хм, — заметил Матвей, а потом неожиданно свернул не налево, а направо, вслед ему раздались возмущённые сигналы автомобилей, что следовали за нами.

— Куда? — с испугом спросила я.

— Я только сейчас понял, что не давало мне покоя. Мне нужно поговорить с матерью.

— Но зачем?

— Затем, что если кто и знает что-то о судьбе Ангелины, то это она. Помнишь, я рассказывал тебе про повара, который, по её мнению, слишком часто точил ножи? — спросил он, огибая невысокую церковь.

Я кивнула.

— Так вот, она ещё десять лет отслеживала его судьбу и считала своим долгом высказать своё мнение его новым работодателям. И я думаю, что уж эту девушку она бы без присмотра не оставила, тем более её дочь.

— Хорошо, — с некоторой заминкой ответила я. Собственно, он имел полное право навестить мать в больнице. Наоборот, в любое другое время я бы такое желание только приветствовала, но сейчас… — Высади меня на остановке, я доберусь дальше сама.

— Лена, — напряжённо произнёс он, не делая ни малейшей попытки свернуть к остановке общественного транспорта. — Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Зачем? Твоя мама меня на дух не переносит.

— Это да. Но если тебя это успокоит, могу сказать, что ей вообще мало кто по нраву, — он усмехнулся. — Но я боюсь, что она откажется со мной разговаривать. Возьмёт и скажет, как обычно, чтоб я убирался с её глаз. А ты… Я хочу, чтобы она услышала эту историю из уст матери, которая волнуется за своего ребёнка. Я хочу, чтобы она с нами поговорила. Если уж это её не проймёт, то не поймёт уже ничто, — с горечью сказал он и совсем другим тоном добавил: — Пожалуйста. Ты ведь понимаешь, что Санька в безопасности? Ты ведь не соврала своему свёкру?

— Не соврала, — вынуждена была ответить я.

И пусть в этот момент мне больше всего хотелось обнять сына, зарыться лицом в его светлые волосы, вздохнуть его детский запах и услышать его недовольное: «Ну, мам!»

«И что, закроемся дома? Ты не будешь ходить на работу?» — вспомнила я слова Валентина Ивановича. Справедливые слова в любой другой день, но сегодня они мне совершенно не нравились именно своей правотой.

— Матвей, ты снова вынуждаешь меня делать то, что я не хочу, — сказала я.

— Спасибо, Лена, — проникновенно сказал он и добавил: — Я придумаю, как искупить эту вину, обещаю.

И вот теперь его улыбка была настоящей.

До больницы оставалось минут пятнадцать, когда Матвей снова коснулся экрана телефона, набирая номер матери. На этот раз вызов был сброшен почти сразу. Почему-то я представила, как Амелия Литовa, увидев на экране смартфона имя сына, раздражённо смахивает его в сторону. А может, я просто несправедлива к этой женщине?

18

Автомобиль Матвея припарковался в самом дальнем углу стоянки около Жильёвской городской больницы. Я была там нечасто, но всё же имела некоторое представление о расположении корпусов и отделений. Кардиологическое находилось в двухэтажном флигеле, почти пристроенном к правому крылу старого исторического здания госпиталя. Терапия прямо на против, а чуть дальше желтел инфекционный корпус, за ним хирургический, в котором располагался травмопункт.

Мы пересекли стоянку, и я едва успевала за Матвеем. Я не понимала, почему он ускоряет шаг, словно боится куда-то не успеть. Ведь если бы с женщиной что-то случилось, ему бы уже давно позвонили… Да, страх за родных иррационален и редко поддаётся контролю.

Но до палаты Амелии Литовой мы даже не дошли. Медсестра на посту остановила нас раньше, видимо, узнав Матвея, она испуганно выпалила:

— Ой, вашей мамы нет.

— Что значит «нет»? — совсем другим голосом спросил Матвей, в него вернулась резкость.

— Её забрала полиция. Сказали… — Девушка растерянно обернулась, но никто из персонала не спешил ей на помощь. — Сказали, что отвезут в безопасное место.

— Чёрт, — выругался Матвей, доставая смартфон. — Почему меня не предупредили?

Девушка в ответ только пожала плечами. Несколько секунд мужчина смотрел на экран смартфона, словно не понимая, зачем его достал, а потом всё же решительно набрал номер. Я успела опознать в нём номер нашего городского отделения полиции.

— Это Матвей Самарский, — вместо приветствия произнёс мой спутник и прислушался.

Жаль, что я не могла услышать, что ему ответили.

— Я в первой городской больнице. Мне только что сказали, что полиция куда-то увезла мою мать, Литову Амелию Александровну. И я хочу знать, куда именно! — Резкость в голосе сменилась приказным тоном. Матвей явно был недоволен. А ещё он сильно беспокоился за мать, как бы он к ней ни относился и как бы она ни относилась к нему. — Что значит, вы ничего об этом не знаете? Как такое может быть? Спросите всех сотрудников, выясните…