После слушания по ходатайству обвинения я провел два часа в ожидании в тюрьме при суде, прежде чем меня посадили в автобус обратно в «Башни». Прикованный наручниками к трем другим заключенным, я занял место у окна в предпоследнем отсеке. Пока заместитель шерифа проверял нас и переходил к следующему отсеку, я разглядывал заключенного напротив. Я узнал его, но не мог вспомнить, где мы встречались – возможно, в суде или на встрече с клиентом. Он смотрел на меня, я – на него. Это усилило мою паранойю, и я понял, что должен быть настороже.

Автобус, выехавший из-под здания суда, начал подъем по крутому склону к Спринг-стрит. На повороте налево, справа показалась мэрия. По давней привычке, заключенные в автобусе показали средний палец в сторону этого символа власти, хотя их жест, конечно, остался незамеченным теми, кто находился на мраморных ступенях или в окнах величественного здания. Сами "окна" автобуса были лишь узкими металлическими прорезями, позволяющими видеть, что с наружи, но скрывали, что внутри.

Я заметил, как один из заключенных, привлекший мое внимание, поднял руку и демонстративно показал средний палец. Его привычный жест, выполненный без видимого усилия и даже без попытки выглянуть наружу, выдавал в нем завсегдатая подобных мест. Тут я его узнал. Он был клиентом моего коллеги, которого я когда-то заменял на одном из судебных заседаний. Это было простое дежурство, формальное присутствие в суде. Мой коллега, Дэн Дейли, был занят другим процессом и попросил меня подменить его. Убедившись, что всё в порядке и этот заключенный не представляет опасности, я расслабился, откинувшись на сиденье и уставившись в потолок. Я начал считать дни до начала своего собственного суда и предвкушать скорое освобождение после оправдательного приговора. Это было последнее, что я помнил. 

Глава 36 

Четверг, 6 февраля

Глаза удалось открыть лишь настолько, чтобы увидеть узкие полоски света. Их не резал яркий свет — мешало физически: шире я просто не мог.

Сначала я растерялся, не понимая, где нахожусь.

— Микки?

Я повернул голову на голос и узнал его.

— Дженнифер?

Одного слова хватило, чтобы горло свело — боль полоснула так остро, что я поморщился.

— Да, я здесь. Как ты себя чувствуешь?

— Я ничего не вижу. Что…

— У тебя опухли глаза. Лопнуло множество сосудов.

Лопнули кровеносные сосуды? Никакого смысла.

— Что ты имеешь в виду? Как я… ах, говорить больно.

— Не разговаривай, — сказала Дженнифер. — Просто слушай. Мы уже обсуждали это час назад, но сработало успокоительное, и ты снова отключился. На тебя напали, Микки. Вчера, в тюремном автобусе, после суда.

— Вчера?

— Не говори. Да, ты потерял целый день. Но если не уснёшь, я могу позвать их для тестов. Им нужно проверить мозговую деятельность — понять, есть ли… чтобы мы знали, есть ли что‑то необратимое.

— Что произошло в автобусе? — Боль.

— Всех подробностей я не знаю. Следователь из офиса шерифа хочет поговорить с тобой — он снаружи. Я сказала, что сперва зайду к тебе. Вкратце: другой заключённый снял с себя цепь и использовал её, чтобы задушить тебя. Подошёл сзади и обмотал вокруг шеи. Они думали, ты мёртв, но парамедики тебя вытащили, Микки. Говорят, чудо, что ты жив.

— Не ощущается как чудо. Где я?

Боль начала поддаваться. Ровный разговор и лёгкий поворот головы будто ослабили её.

— Университетский госпиталь, тюремное отделение. Хейли, Лорна — все хотели прийти, но ты на строгой изоляции, и пустили только меня. Думаю, ты не захочешь, чтобы они видели тебя сейчас. Лучше дождаться, пока спадёт опухоль.

Её рука сжала мне плечо.

— Мы тут одни? — спросил я.

— Да, — сказала Дженнифер. — Встреча адвоката с клиентом. За дверью — помощник шерифа, но дверь закрыта. И ещё следователь ждёт.

— Ладно. Слушай, не позволяй им использовать это, чтобы тянуть процесс.

— Посмотрим, Микки. Тебе нужно обследование, чтобы убедиться, что ты…

— Нет, я в порядке, слышу по себе. Уже думаю о деле и не хочу переносов. Мы готовы к процессу, а обвинение - нет, и время им давать нельзя. Вот и всё.

— Хорошо. Я буду возражать, если они попытаются.

— Кто был тот тип?

— Какой тип?

— Который душил меня цепью.

— Не знаю. Запомнила только имя: Мейсон Мэддокс. Лорна пробила его через приложение «Конфликт интересов» — совпадений ноль. Связей с тобой нет. В прошлом месяце его осудили за тройное убийство — деталей я ещё не читала. В суд он приехал на слушание ходатайства.

— Кто его адвокат? Кто его ведет — полиция?

— Пока нет этой информации.

— Зачем он это сделал? Кто его подговорил?

— Если в Департаменте шерифа и знают, со мной не делятся. Я бросила это Циско и позвонила Гарри Босху.

— Не хочу отрывать Циско от подготовки к процессу. Может, в этом и был весь мотив.

— Нет. Он пытался тебя убить и, вероятно, думал, что добил. Людей не убивают ради переносов судебного процесса. Сегодня я подала ходатайство Уорфилд: восстановить залог или, как минимум, обязать шерифа возить тебя в суд и обратно на машине. Никаких больше автобусов. Слишком рискованно.

— Мысль здравая.

— Надеюсь выбить слушание уже сегодня днём. Посмотрим.

— Здесь есть карманное зеркало? Или что‑то похожее?

— Зачем?

— Хочу на себя взглянуть.

— Микки, не уверена, что тебе…

— Нормально. Быстро гляну — и хватит.

— Зеркала не вижу, но подожди, у меня есть кое‑что.

Она расстегнула молнию сумочки, вложила в мою ладонь маленький квадрат. Зеркальце из косметички. Я поднёс его к лицу. Боксер утром после проигранного боя. Глаза распухли, в уголках рта и на скулах — россыпь лопнувших сосудов.

— Господи, — сказал я.

— Да,