с преобладанием тех, кто оценивался как "средне благоприятные" и "явные сторонники" (тёмно-зелёный). Защита ценила чернокожих и латиноамериканских присяжных из-за исторического недоверия к полиции в этих сообществах, поскольку они склонны более критично относиться к показаниям полицейских. Мне удалось сохранить четырёх афроамериканцев и двух латиноамериканок в составе, несмотря на настойчивые попытки прокурора Даны Берг исключить чернокожих присяжных. Когда одна из кандидаток упомянула о пожертвовании организации «Жизни чёрных важны», Берг попыталась отвести её под этим предлогом. Это требовало смелости, учитывая, что судья была афроамериканкой, и явно демонстрировало намерение Берг подорвать мою позицию. Судья отклонила первое ходатайство, и тогда прокурор прибегла к безапелляционному отводу. Я возразил, указав на расовую предвзятость как на прямое нарушение правил. Судья согласилась, и кандидатка осталась в составе. Это решение отбило у Берг желание манипулировать составом присяжных по расовому признаку, что позволило мне действовать аналогичным образом, но в рамках закона и по существу.

Защита одержала значительный успех, но в последний момент в состав присяжных вошли трое новых участников – две женщины и мужчина, все белые. У меня оставался лишь один шанс на безапелляционный отвод. Именно здесь пригодилось мое нетрадиционное исследование потенциальных присяжных. Накануне, рано утром, мой помощник Циско дежурил у гаража на Первой улице, куда направляли присяжных. Несмотря на то, что он не мог знать, кто попадет именно в мою команду, он тщательно фиксировал детали автомобилей: марку, модель, номерные рамки, наклейки и содержимое салона. Ведь стиль вождения и выбор автомобиля, будь то «Мерседес» или «Тойота Приус», отражают мировоззрение человека.

Иногда вам нужен владелец «Мерседес». Иногда — владелец «Приус».

После первого утреннего заседания, куда пригласили сотню, Циско вернулся в гараж в обеденный перерыв, а затем — в конце дня. К четвёртому заходу, в среду утром, он уже узнавал многих, кого подтянули к моему процессу, и насобирал на них немало сведений.

Когда заседание возобновилось, он поднялся с гаража на галерею, сел и шёпотом передал моему коллеге всё, что знал о каждом потенциальном присяжном. Я был за столом не один — но и не с Дженнифер Аронсон. Моим «вторым номером» стала Мэгги Макферсон. Она взяла отпуск в окружной прокуратуре и откликнулась на мой зов. Я не мог представить лучшей напарницы рядом в самый трудный момент жизни.

Последний отвод присяжного — это ценный ресурс, который не стоит тратить попусту, ведь неизвестно, кто займет освободившееся место. Его лучше приберечь для ситуации, когда нужно устранить идеального кандидата для обвинения.

Я усвоил это на собственном горьком опыте. В деле моего клиента, обвиненного в нападении на полицейского и сопротивлении аресту, я был убежден в предвзятости офицера из-за расовых различий (белый полицейский против чернокожего подзащитного). На отборе я использовал последний отвод против кандидата, который показался мне предвзятым. В итоге вызвали афроамериканку, но выяснилось, что она дочь опытного отставного шерифа. Несмотря на мои активные поиски поводов для ее дисквалификации в качестве присяжной, она твердо заявляла о своей непредвзятости. После того как судья отклонила мою просьбу об отводе, в состав присяжных вошла дочь сотрудника полиции, что фактически исключило возможность пересмотра вынесенного приговора. Мой клиент был признан виновным и провел год в тюрьме за преступление, которое, как я считал, он не совершал.

Я придерживался своего привычного порядка: вел записи и следил за процессом отбора присяжных. На столе для защиты лежала раскрытая папка-скоросшиватель. На ее створках была нарисована схема, которую я прозвал "лотком для кубиков льда". Это был длинный прямоугольник, разделенный на четырнадцать квадратов: двенадцать для основных присяжных и два для запасных. Каждый квадрат, размером пять на пять сантиметров, идеально подходил для самоклеящейся этикетки. В каждом квадрате содержались ключевые напоминания и информация о потенциальном присяжном, соответствующая его номеру места. Если кого-то отводили и его место занимал новый человек, я заклеивал старые записи стикером и начинал заполнять заново. Эта система наглядной картографии, в папке, позволяла мне быстро закрыть ее, если я замечал, что сторона обвинения проявляет излишнее любопытство

Сначала обвинение допрашивало новую тройку. Пока Берг шла по проторенной колее вопросов, мы с Мэгги следили за сообщениями, которые приходили на её ноутбук от Циско. Ему приходилось конспирироваться — электронные устройства в зале разрешены только адвокатам по делу. Чтобы скрыть телефон от помощников шерифа, Циско незаметно положил его на скамью, прикрыв своим массивным бедром.

Чтобы сохранить анонимность, потенциальных присяжных называли по номерам, присвоенным при регистрации на втором этаже. Точно так же они были пронумерованы и в сообщениях Циско.

17 припаркован в зоне для инвалидов — без опознавательных знаков.

Это касалось мужчины — одного из новой тройки. Информация полезная, но в лоб я сослаться на неё не мог, не раскрыв источник. История о том, что мой следователь «пасёт» потенциальных присяжных на парковке, не понравилась бы ни судье, ни Коллегии адвокатов Калифорнии. И Мэгги Макферсон — тоже. Она стремительно проходила курс «уголовная защита для начинающих» и не всегда была в восторге от учебного материала. Но я не волновался: теперь она была внутри отношений «адвокат — клиент».

Я видел, как № 17 поднялся с галереи, когда его вызвали. Протиснулся, сел для допроса — никаких видимых физических трудностей. Разумеется, могли быть скрытые основания для статуса инвалида. Но меня это тревожило. Если человек — мошенник, ему не место в моём жюри.

Вслед за этим Циско прислал про одну из женщин:

68 - Бамперная наклейка: «Трамп 2020».

Ценная деталь. Политика — отличный перископ в душу. Если 68‑я — сторонница президента, значит, вероятнее всего, сторонница «закона и порядка», что не лучшая новость для обвиняемого в убийстве. А ещё важнее: если она продолжала поддерживать президента после того, как СМИ задокументировали ворох его ложных заявлений, — это сигнал слепой преданности и индикатор того, что истинность для неё не доминанта.

Я согласился: её нужно убирать.

Про третьего — № 21 — у Циско было меньше:

21 — «Приус». Наклейка «Восстание против вымирания» на заднем стекле.

Символ я бы сходу не опознал, но смысл прозрачен. Обе детали и полезны, и ни о чём. Это может говорить о категоричности взглядов — особенно в экологии и уголовном деле. Я сам ездил на прожорливом «Линкольне» — в суде это наверняка всплывёт. Плюс меня судили за тяжкое преступление, да ещё и убийство человека, который профессионально сотрудничал с другими «мошенниками».

Мы с Мэгги параллельно вытянули анкеты троих — заполненные ими перед отбором.

По № 21 я быстро передумал. Анкета мне понравилась. Тридцать