— Оппарицио. Находим, доставляем в суд, обеспечиваем исполнение повестки.

— Это лишь приведёт его в зал, — сказала Дженнифер. — В прошлый раз вы ожидали, что он «возьмёт Пятую поправку», а сейчас вам нужны ответы.

— Не обязательно. Если база у нас будет, дело сделают вопросы, а не ответы. Пусть хоть зачитывает Пятую молитву. Присяжные услышат нашу историю — в моих вопросах.

Я повернулся к Циско:

— И где он?

— Уже дней пять «пасём» его подружку, — сказал Циско. — Ни намёка. Похоже, пора её расшевелить. Подтолкнуть, чтобы она сама захотела его увидеть.

Я покачал головой:

— Рано. У нас ещё есть время. Вызывать его до финала нельзя — иначе на нас выйдет ФБР.

— Они уже вышли, — сказала Дженнифер. — Получила копию вашей повестки в ФБР.

— Полагаю, они восприняли это как выстрел в воздух, — сказал я. — Мы проверяли, есть ли у федералов что‑то в загашнике. Даже судья так решила. В любом случае повестки сейчас не хочу: это даст обвинению слишком много времени перегруппироваться. Сначала находим. Затем — наблюдаем, до срока.

— Сделаем, — сказал Циско. — Но это дорого. Я не думал, что мы будем использовать слежку до полноценного процесса.

— Сколько?

— Четыре тысячи в день — текущая слежка.

Я посмотрел на Лорну, нашего казначея. Она покачала головой:

— До суда четыре недели. Это сто тысяч, Микки. У нас нет таких денег.

— Разве что обратиться к Андре Лакоссу или к Босху, — предложила Дженнифер. — Они забрали свои залоговые, но были готовы вложить по двести тысяч.

— К Босху — нет, — сказал я. — Это я ему должен, а не он мне. Лорна, устроишь ужин с Андре? Пощупаем, насколько он готов помочь.

— А Циско попробует выбить скидку, — сказала Лорна, глядя на мужа. — В конце концов, Микки — наш постоянный клиент.

— Попытаюсь, — кивнул Циско.

Я знал: его договоренности с «индейцами» приносят ему процент, и эта инициатива, ударит по его карману.

— Договорились, — сказал я.

— Что по ФБР? — спросила Дженнифер. — Личная явка и повестка — вхолостую. Можем пойти к прокурору США с формальным письмом. Но они могут проигнорировать — а у нас сроки.

— «Жёсткое письмо»? — уточнил Циско.

— Первый шаг по процедуре вызова федерального агента, — сказала Дженнифер. — Названо по фамилии осуждённого из Иллинойса, в чьём деле проторили дорожку.

— Ты права, — сказал я. — Это черепаший бег. Возможно, с Бюро придётся завязать. Но если надавим на «Биогрин» — или хотя бы громко пригрозим, — возможно, у них появится мотивация сесть за стол переговоров.

— Удачи, — сказала Дженнифер.

— Да, удача не помешает, — ответил я. 

Глава 27 

По средам я всегда проводил вечер с дочерью, но с началом её учебы в университете, уклад поменялся. В семь вечера у них была групповая подготовка по «деликатному праву» — меня перевели в «раннюю» смену. Мы встречались в кампусе или поблизости, быстро ужинали, и она уходила в аудиторию, к своим.

Я попросил Бишопа высадить меня у ворот на «Экспозишн Бульваре». Прежде чем выйти, положил на сиденье шестьдесят долларов.

— Забери меня отсюда через два часа, — сказал я. — И купи одноразовый предоплаченный телефон. Остаток — на перекус. Если успеешь, настрой. Когда вернусь, нужно будет сделать звонок.

— Понял, — кивнул Бишоп. — Переписка нужна?

— Не обязательно. Если всё пойдёт по плану, один звонок и один ответ. Этого хватит.

Я прошёл через кампус к ресторану «Мортон фиг» в студенческом центре. Хейли сидела на улице, под самым высоким деревом, в честь которого и назван ресторан. К моему удивлению, рядом — её мать. Они устроились по одну сторону столика, так что, когда я сел напротив, сразу оказался лицом к обеим.

— Приятный сюрприз, — сказал я. — Рад тебя видеть, Мэгс.

— Взаимно, — ответила Мэгги. — Ты будешь есть?

— Э… собственно, за этим и пришёл. И чтобы увидеться с нашей дочерью.

— Не похоже, что ты вообще ешь, — отрезала она. — Месяц как вышел из карцера? А всё таешь. Что с тобой, Микки?

— Это заговор? — спросил я.

— Мы переживаем, папа, — сказала Хейли. — Я позвала маму.

— Попробуйте сами, когда на вас вешают убийство, которого вы не совершали, — сказал я. — Это выматывает, где бы ты ни был — в камере или на свободе.

— Чем мы можем помочь? — спросила Мэгги.

Я промолчал, пока официантка приносила меню. Мэгги от меню отказалась: есть, мол, не будет.

— Значит, пришли сказать, что мне нужно есть, но сами не будете? — заметил я.

— Я знаю, эти ужины для вас особенные, — сказала она. — Как когда‑то блины в «Дю‑Пар», которого уже нет. Хотела увидеть тебя, понять, как ты, и дать вам с Хейли побыть вдвоём.

— Останься, — сказал я. — Мы всегда найдём тебе место.

— Не могу, планы, — ответила Мэгги. — Но ты так и не сказал: чем мы можем помочь, Микки?

— Ну… — сказал я. — Для начала передай своей коллеге, «Дане Эшафот», что она так мечтает засушить меня как трофей, что не видит сути. Набор…

Мэгги подняла руки, оборвав меня.

— Я про то, что мы можем сделать вне суда, — сказала она. — На работе — одна неловкость. Меня отстранили из‑за конфликта интересов, но мне и не нужно читать материалы, чтобы понимать: ты этого не делал. И знаю, что выиграешь. Мы с Хейли в этом не сомневаемся. Но для этого ты должен быть в форме, а твоё состояние — ключ. Ты выглядишь паршиво, Микки. Прости, но я видела тебя в суде. Хейли сказала, что ты ушил костюмы, но всё равно — кожа да кости. Круги под глазами… Ты не выглядишь уверенным. Не похож на того Адвоката из «Линкольна», которого мы знаем и любим.

Я промолчал. Слова резанули, потому что были честными.

— Спасибо, — сказал я наконец. — Без шуток. Хорошее напоминание. Веди себя как победитель — и победишь. Простое правило, а я о нём забыл. Нельзя выглядеть побитым — и выигрывать. Думаю,