— И передай: мы не нашли в коробках ничего ценного для наследства. Она может пожертвовать их или выбросить — как пожелает. Хоть сегодня.

Циско посмотрел на меня и кивнул: понял подтекст — избавиться от барахла до того, как полиция или прокуратура наконец сюда доберутся.

— Передам.

Глава 25 

С первого слушания по поводу исчезнувшего бумажника Сэма Скейлза многое изменилось. Моё прежнее возмущение пропажей улики и тем, как это бьёт по защите, теперь уравновешивалось тем, что мы откопали за последние сорок восемь часов. Я полагал, что разгадал главный секрет бумажника — псевдоним, под которым Сэм жил последний год. Делиться с обвинением я не собирался, пока это не станет неизбежным. И уж точно не хотел провоцировать решение суда, которое заставит нас раскрыться, или раздувать новую проблему. Поэтому собирался войти в зал судьи Уорфилд осторожно: заработать пару очков — особенно перед прессой, — но не тревожить спящих собак.

Судья снова опоздала на десять минут к началу дневного заседания. Этого хватило, чтобы в двух словах посвятить Дженнифер в наше утро. Я рассказал о статье в «Таймс» из Солт‑Лейк‑Сити и о том, что ниточки оттуда нужно пока держать при себе. Попросил её не поднимать материал в архиве.

— Если это окажется на бумаге, станет публичным, — сказал я. — Значит, никакой бумаги.

— Поняла, — кивнула Дженнифер.

— Там фигурирует человек — свидетель по имени Арт Шульц. Он ушёл из «АООС» - Агентства по охране окружающей среды. Надо его найти и заявить. Он — ключевой свидетель.

— Но как только внесём его в список, обвинение поймёт, куда мы клоним, — сказала она.

Списки свидетелей обеих сторон входили во «взаимное раскрытие данных», и суд требовал кратких показаний каждого. Составить их так, чтобы формально были точны, но не выдавали стратегию, — отдельное ремесло.

— Это можно замаскировать, — сказал я. — Свяжись с Шульцем, возьми резюме. Раз он работал в «АООС», у него наверняка диплом биолога или что‑то смежное. Внесём его как эксперта по веществу, найденному под ногтями жертвы. Он будет нашим «Экспертом по смазке» и, вероятно, останется вне поля зрения обвинения. А когда позовём его в суд, свяжем то, что у нас под ногтями, с тем, что происходит в «Биогрин».

— Риск есть, но терпимый, — сказала она. — Займусь после слушания.

Судья вышла из дверей своего кабинета и заняла место. Коротко извинилась за задержку — мол, ежемесячный судейский ланч затянулся, — и перешла к делу.

— Это продолжение ходатайства защиты о раскрытии. Мисс Берг, я поручала вам выяснить судьбу бумажника и доложить. Что обнаружили?

Берг подошла к кафедре, поморщилась, регулируя микрофон.

— Спасибо, Ваша честь. Проще говоря: бумажник по‑прежнему отсутствует. Последние два дня детектив Друкер вёл проверку и, при необходимости, готов выступить. Но бумажник не найден. Люди признают: представленные защитой видеодоказательства убедительны — похоже, в момент обнаружения тела в багажнике автомобиля обвиняемого в заднем кармане жертвы действительно был бумажник. Но среди вещей, позже переданных полиции из офиса коронера, его не оказалось.

— Установили, когда и кем он был изъят? — уточнила Уорфилд.

— Нет, Ваша честь. По процедуре тело доставляют в офис коронера и помещают в секционную. Там снимают одежду, изымают имущество, готовят к вскрытию, а имущество запечатывают и передают полиции. В нашем случае тело нашли вечером, значит, в операционную оно попало около двух ночи. Следовательно, подготовка к вскрытию могла начаться только утром.

— То есть тело лежало без присмотра?

— Не совсем. Его переместили в большой холодильный шкаф при офисе коронера.

— Вместе с другими телами.

— Да, Ваша честь.

— Не изолированно.

— В пределах шкафа с авторизованным доступом.

— Детектив Друкер проверил камеры наблюдения в этом секторе?

— Да. Их там нет.

— Значит, у нас нет способа узнать, кто мог попасть в шкаф и забрать бумажник.

— На данный момент — верно.

— «На данный момент»? Считаете, это изменится?

— Нет, Ваша честь.

— И что, по мнению обвинения, мне надлежит предпринять, мисс Берг?

— Ваша честь, мы не оправдываем потерю улики. Но это утрата, одинаково вредящая обеим сторонам. Ни у обвинения, ни у защиты нет доступа к бумажнику и возможной информации в нём. Исходя из этого, мы признаём ответственность за потерю, но полагаем, что ущерб — если он есть — равен.

Судья несколько секунд пережёвывала услышанное.

— Что‑то подсказывает, что мистер Холлер не согласится с такой оценкой, — сказала она. — Защита?

Я вскочил и оказался у кафедры почти прежде, чем Берг отошла.

— Да, Ваша честь, вы правы. Ущерб нельзя назвать равным. Государство вполне довольно сложившимся положением. Тело в багажнике, водитель — под обвинением. Им не нужно рыть глубже. Для них дело закрыто. Они даже не подняли вопрос о пропаже бумажника, пока это не сделала защита. Им это неинтересно, потому что бумажник и документы, которыми пользовался покойный, могли указать, чем Сэм Скейлз занимался в последние дни, — а это могло не вписаться в аккуратную схему, припасённую для меня. Очевидно: ущерб нанесён защите, а не обвинению.

— Допустим, я с вами согласна, — сказала Уорфилд. — Какую меру вы просите?

— Меры как таковой нет, Ваша честь. Мы требуем вернуть бумажник. Это и есть наше требование.

— Тогда какое «наказание» вы предлагаете? Признаков злонамеренного поведения участников расследования нет. Бумажник, по‑видимому, похищен кем‑то, имевшим доступ к телу, пока оно находилось в офисе коронера. Несомненно, коронер начнёт внутреннюю проверку, но суд не склонен наказывать обвинение за это несчастливое стечение обстоятельств.

Я покачал головой — разочарованно, хотя именно к такому выводу и вёл и, с учётом утренних находок, именно его и хотел.

— Ваша честь, прошу отметить в протоколе: проверку пропажи улики проводил тот же детектив, который отвечал за охрану места преступления и улик по делу.

— Принято, мистер Холлер, — сказала Уорфилд. — Ещё вопросы до перерыва?

— Да, Ваша честь, — сказала Берг.

Я уступил кафедру и вернулся на место, качая головой, будто меня сильно разочаровало решение.

— Извините, мисс Берг, — сказала судья, но посмотрела на меня. — Мистер Холлер, я заметила вашу демонстрацию. Вы недовольны?

Я остановился, как вкопанный.

— Ваша честь, я просто расстроен. Я пытаюсь строить защиту и на каждом шагу натыкаюсь на препятствия. Люди потеряли бумажник — по халатности или по