Гуров поблагодарил и положил трубку.

— Что, интересно, за таинственный друг такой был у нашей убитой.

— И что за враг, тоже интересно, — добавил Крячко.

— Кристина, кстати, начала выздоравливать от заразы обожания «Самойты».

— С чего ты взял? — удивился Стас.

— Сегодня она впервые назвала ее просто «директором». Ты заметил, что почти все, с кем мы разговаривали, словно каким-то вирусом переболели и постоянно рассказывали нам, какая героическая, сильная и умная и настоящая волшебница была наша убитая?

— Ни на йоту не веришь им?

— Сам знаешь, чем больше говорят про человека, что он сущий ангел, тем темнее у него внутри, — отозвался Гуров. К сожалению, его опыт подсказывал, что обычно именно так все и происходит. А вот если свидетели говорили разное, про вспышки гнева и, для примера, о том, что некто любил котят и переводил бабушек через дорогу, то значит, перед нами просто обычный человек, который, как и все мы, бывает разным. В зависимости от обстоятельств.

После этого напарники все-таки завернули в офис в ГУМе и сами еще раз проверили на месте.

Следы того, что на двери офиса когда-то смотрела камера, в самом деле были убраны очень профессионально.

И вот что интересно.

Куда тогда делась камера и записи с нее?

— Заметил? — спросил Стас, когда к вечеру напарники решили перекусить в столовой на Арбате. Место было тихое, недорогое, а самое главное — в этот час там практически никого не было, а Гуров и Крячко уже изрядно проголодались. Первые полчаса они молча ели, переваривая количество селебрити, с которыми им сегодня пришлось общаться. Станислав даже пошутил, что будь он студентом или студенткой, то, наверное, уже с ума сошел бы от счастья. А он просто уставший полковник в первый день после отпуска и пока вообще не очень понимает, что от него хотят.

— Что?

— Удивительно приятных себе клиентов подбирала Самойта. Ни одного хама. Даже как-то обидно. Никто не показывал, насколько он круче и богаче, никто не хвастался, не кичился ничем. Я, если честно, был готов к каким-то, ну… уговорам, что нам придется перед ним расшаркиваться, и прочее, — рассмеялся Стас.

Гуров пожал плечами:

— Либо в мире что-то меняется и вежливость стала модной, либо Елену в самом деле любили и, искренне скорбя, нам с тобой пытались помочь, либо не знаю что. В «скромное обаяние буржуазии» я не особо верю. А возможно, они все просто очень удачно притворяются. И это скорее всего. Притворство было в моде всегда.

— Вот и я думаю так же. — Крячко сделал глоток сока и поставил стакан на стол, наблюдая за тем, как со скатерти пропадает пятно конденсата, который был на холодном стакане. Ровно то время, пока кружок впитывался в ткань, понадобилось Крячко, чтобы сформулировать мысль: — Тебе не показалось, они все знали, что Самойта и Салимханова — это одно и то же лицо, и не видели ничего странного в том, что да, кого-то убили, но вот Елена же жива?

— Они все знали, кто она, но я думаю, что про все остальное клиентам Елены просто не было дела. Пока это не касалось их лично, — согласно кивнул Гуров.

Само собой, что за этот бесконечный день опросов оба напарника неоднократно задавали вопросы: бывали ли свидетели в доме Самойты, знали ли Генриха, и почему-то никого не смущало, что он сидит в тюрьме. Все опрошенные как один отвечали, что не знают, кого именно убил Генрих, но раз он сознался и его буквально поймали над трупом, то значит, сидит за дело. Сидя в столовой за ужином, напарники по несколько раз прокрутили в головах все детали допросов.

Нет, сестры-близнеца у Елены не было.

И нет, никто не знал, с кем именно изменял Генрих Елене.

Самойта — муж-тиран, деспот, Елена непонятно как с ним жила, и хорошо, что он ее на самом деле не убил. Что только так она и могла сбежать и теперь боялась даже смотреть в сторону, где был их старый дом.

И старалась забыть свою прошлую жизнь как страшный сон.

Откуда взяла деньги?

Ну, у нее же была подушка безопасности на черный день. Она же у всех есть…

То ли это такое совпадение, то ли Елена так подбирала клиентов, то ли так грамотно распространяла информацию вокруг себя, но говорили все одно и то же.

Даже теми же словами.

И никто из них не был свидетелем по делу о первом убийстве Самойты.

История становилась все более удивительной.

— Формально мы не можем никого из них ни за что привлечь. Они не делали ничего плохого, не совершали преступлений, не давали ложных показаний. И даже в том, что они скрывали преступление, тоже не можем никого обвинить, потому что, по факту преступления, все были в это время где-то, но не в Москве.

Это тоже было правдой. Все опрашиваемые вспомнили, что в то время, когда было первое убийство, находились не в Москве. И если нужно, они готовы были предоставить сколько угодно доказательств этого.

У них остался еще один свидетель. Он был самым частым клиентом «Елены», и оба сыщика даже прикинули, что, может быть, таким образом просто отмывались деньги? Ну кто еще потратит пару миллионов за двухдневный тур в Калининград?

Елисей Байбыкин был очень известным фотографом, его работы собирали, кажется, все самые известные призы, выставки, его называли «государственным фотографом», потому что, кроме коммерческих работ, он снимал все известные государственные мероприятия, и именно его работы первыми печатали все столичные издания.

Орлов, увидев список клиентов, крякнул, но потом пообещал, что о встрече с Байбыкиным договариваться будет сам, и «скажите спасибо, если мне для этого не придется в Кремль идти на поклон». Оба сыщика с чувством сказали спасибо, и генерал скупо усмехнулся, почему-то он был уверен, что эти двое не промолчат.

Неизвестно, как генерал это сделал, но фотограф ждал сыщиков у себя дома.

Правда, дорога пошла немного не по плану.

— «Хвост» за нами какой красивый видишь?

Спросил Гуров, глядя в зеркало заднего вида.

Напарник кивнул:

— Ну, я так понимаю, в наши планы не входит вести их к нашему знаменитому фотографу?

— Даже соскучиться успел. Думаю, что это такое — день почти прошел, а меня никто не пасет. Думал,