Или, скорее всего, разорвал. Вряд ли тут шумела банда.

Зайчикова вместе с помощником, молчаливым молодым человеком — стажером, — приехали через полчаса и начали работать. Работали они быстро, тихо, почти не переговариваясь, Гуров же все смотрел на этот секретер. А потом понял, что ему уже несколько раз попалось на глаза и что он не сразу понял.

Каминная ниша. Вернее — печная. В доме была старая печь, «голландка», такие можно до сих пор увидеть в старых квартирах Петербурга и в некоторых домах Москвы. И именно эта печь настойчиво притягивала взгляд Гурова. Он подошел, просмотрел все изразцы. Конечно, это было бы слишком просто — устраивать тайник в печке. Но именно там, под небольшой полочкой сверху, явно носящей чисто декоративный характер, Лев нашел еще несколько паспортов. И все они снова были с фотографией Самойты. У этой женщины был какой-то бесконечный запас документов, которые она, судя по всему, раскладывала так, будто сама не знала, сможет ли она добраться до остальных. Ей бы быть шпионом, цены бы ей не было. Всегда продумывала, судя по всему, отходные маневры.

— И снова здравствуйте, — пробормотал Гуров, повернувшись от печки к столу. Все-таки не зря он подошел к ней. На полке, на самом видном месте, лежал небольшой ключ. Лев взял его в руки, покрутил. А потом подошел к дверцам серванта, которые почему-то не тронул неизвестный пока погромщик — что еще раз доказывало постановочность действий злоумышленника, — и открыл их этим ключом.

— Лев Иванович, — с легкой укоризной сказала Дарья, — а если бы это была ловушка?

Гуров кивнул:

— Да-да, я знаю, что так делать нельзя. И ты так, Дарья, никогда не делай. А мне можно, потому что я старый и опытный.

Он открыл дверцы и кивнул, там лежали папки с бумагами. Аккуратные, собранные так, чтобы можно было в любой момент достать и пользоваться.

Елена не доверяла электронному документообороту. И все данные на клиентов из того, второго, списка, который, судя по всему, и приносил основной доход фирме, держала в том числе и в бумажном виде.

Похоже, что эти папки были именно тем, что искал полковник. Он покрутил головой, чтобы найти большую коробку или сумку, куда все сложить, поднял одну из шляпных коробок из шкафа. Там лежали какие-то фотографии. Их Лев решил тоже забрать и сложил все папки поверх.

— Берем блокноты, ежедневники, фотографии, все, — распорядился полковник. — Даш, тогда заберешь все к себе в лабораторию, я сейчас еще в одно место заеду и вернусь.

А поехал Гуров домой за машиной. Он проверил машину на жучки с помощью устройства, которое дали ему в техническом отделе. Никаких дополнительных маячков, кроме того, что поставили в Главке. До Управления полковник доехал без слежки, машину он поставил на служебную парковку и на всякий случай предупредил дежурных и охранника, чтобы о любой активности как на входе в Управление, так и около парковки доложили ему лично.

Орлов ждал Гурова у себя в кабинете.

Там же сидел и Лемигов.

И, судя по его взъерошенному виду, кое-кто только что получил фирменную взбучку от генерала. Лев приподнял брови. Еще вчера они с Петром Николаевичем решили, что не будут пока, хотя бы пару дней, привлекать Лемигова к расследованию его же дела.

Нужно было понять, точно ли он не знал, что Самойта жива.

— Он сам пришел сдаваться, — рассмеялся генерал.

— Не сдаваться. Просто узнал, что снова открыто мое старое дело, — буркнул майор.

— От кого? — устало спросил Лев.

— Водитель экспертов проболтался. Сами же понимаете, если работаем в полной секретности, то обычно весь Главк в курсе.

— Семейные связи, будь они неладны, развели бардак, — развел руками генерал.

Лев напряг память и вспомнил, что точно. Кажется, один из водителей был то ли двоюродным, то ли троюродным братом Лемигова. Приехал из Нижнего Новгорода, всю жизнь служил в армии мехводом.

Лемигов мрачно смотрел перед собой. Конечно, открытие старого дела он принял на свой счет, и теперь по тому, как майор дергал коленом, было понятно, что он рвется в работу, чтобы исправить свою ошибку.

— Тебя пока никто ни в чем не обвиняет, — спокойно сказал Гуров.

— Да я понял. Но дело правда было очень простым, три дня допросов, опросы свидетелей, и все. Дольше оформлял все бумаги и писал отчеты, чем вел само расследование.

— Так обычно и бывает. Записи допросов сдавал в картотеку?

— Да.

— Хорошо, — кивнул Лев. — Петр Николаевич, чтобы не занимать ваше начальственное время, можем мы с майором обсудить дело прошлое у меня в кабинете?

— Можете. Но спешу напомнить, что товарищ майор отстранен от этого дела, формально он должен передать тебе все материалы, можешь его даже допросить, а дальше все. — Генерал метнул в Степана такой мрачный взгляд, словно хотел в нем прожечь дыру, хотя на самом деле Гуров отлично знал начальство и то, что Петр Николаевич долго злиться не умел. — Расстреляем.

— Расстреляем, обязательно расстреляем, но попозже, — примирительно сказал Гуров, выталкивая Лемигова из кабинета.

— Давай коротко свои впечатления по делу, что помнишь, что показалось странным, в общем, все, — сказал Гуров, когда они вернулись в кабинет. Лев открыл окно и щелкнул кнопку чайника. За чашкой чая или кофе разговоры всегда шли легче.

Степан кивнул:

— Лев Иванович, если честно, я это дело помню, но не скажу, чтобы что-то зацепилось в голове, хоть и прошло всего три года, но сами понимаете, это были очень яркие три года.

Гуров кивнул. Эти три… да даже не три, а лет пять выдались для Главка какими-то рекордными по сложным, тяжелым, временами настолько тяжелым делам, что хотелось после них уйти в продолжительный отпуск. Как будто вся преступность сорвалась и решила показать максимум, на что способна. Управление работало на сверхзвуковых скоростях, временами «важняки» не спали по несколько суток, пару раз полковник по старой памяти и в засаду выходил, и погони были. Чего только не было, в общем. Даже Верочка, неизменная тень, помощник и душа кабинета генерала, в какой-то момент не выдержала и запросилась в отпуск. И целый месяц провела в военном санатории в Светлогорске, где, правда, и она уже смогла найти дело для Главка