– Очень, очень необычно, mon gars[30], – заметил он с той особенной фамильярностью, которая всегда сопровождала его французскую речь, и вперил в мажордома испытующий взгляд. – Так, говорите, он выбросил свой багаж в окно? Что же подвигло к этому мсье Гаске? Может быть, он спятил?

Огюст глубоко задумался, как будто считал это весьма вероятным.

– Да, мсье, поступок действительно нелепый и непрактичный. Но, видите ли, у него возникли большие трудности с багажом…

– Интересно какие?

– Собираясь подняться на второй этаж, он обратился ко мне с словами: «Где мой багаж? Мне нужен мой багаж!» Я ответил: «Его отнесли в комнату мсье. Если мсье последует за мной, я покажу ему его спальню».

– И когда это произошло? Когда он оставил нас внизу?

– Да, мсье. Как раз в тот момент, когда он выходил из гостиной. Что ж, – Огюст сделал широкий жест, – я привел его сюда, куда были доставлены оба чемодана. Он посмотрел на них и воскликнул: «Боже мой, здесь не все! Был еще портфель из коричневой кожи с замком. Где он? Я видел его внизу. Найдите его! Он должен быть найден». Я спустился вниз и поискал портфель. Я также расспросил Жозефа и Луи. Они помнили, что видели портфель, но вот где? Он был заботливо отложен для нас в сторонку стюардом самолета, чтобы его не перепутали с другими вещами. И все же, возможно, портфель попал в одну из других комнат. Я поднялась наверх и увидел, что мсье Гаске как раз выходит из комнаты, где поселили… где поселили… Эх, как же его зовут?

– Из чьей комнаты? – сделал стойку Г. М.

– Я не знаю его имени, мсье. Речь идет об американце, высоком и крепком американце с красным лицом, ну, вы меня поняли.

– О Хейворде?

– Да! Точно, – кивнул Огюст со вздохом облегчения. – Я сказал мсье Гаске: «А-а, так вы искали портфель, мсье. Вы нашли его?» Он как-то странно посмотрел на меня. «Что? – переспросил он. – Э-э… нет, я его не нашел». Мсье показался мне очень сердитым и немного запыхавшимся. «Поищите в других комнатах, – велел он, – и если найдете, немедленно принесите мне». Затем он скрылся в своей комнате. Я поискал, но портфеля нигде не было. Потом мне пришло в голову: а что, если портфель остался в самолете? Поэтому я спустился вниз – в тот самый момент, когда все остальные джентльмены поднимались в свои спальни. Все, кроме вас двоих и доктора, – уточнил он с тяжеловесной дотошностью, кивая на Г. М. и Рамсдена. – Ну, я вышел к парадной двери и тут обнаружил, что дамбу размыло. Tiens[31], подумал я, надо не мешкая доложить об этом полковнику. И снова поднялся наверх. Проходя мимо двери мсье Гаске, я постучал в нее.

Фаулер, опустив голову и сгорбившись, изучал мажордома из-под приспущенных век и насвистывал что-то сквозь зубы.

– Это правда, – вмешался он. – Я видел его

– Спасибо, мсье, – отозвался Огюст с учтивостью, возможно заключавшей в себе долю снисходительной иронии. Он снова кивнул и продолжил: – Я вошел и сообщил мсье Гаске о положении дел. Он принялся бегать из угла в угол, дымя сигаретой. Прямо-таки в ярость пришел. Потом говорит: «Ладно. У меня в чемоданах есть кое-что. Подойдет не хуже. Убирайтесь!» Поэтому я направился в комнаты полковника.

– Он сказал, что у него в чемоданах? – перебил Г. М.

– Нет. Даже не взглянул на них. Они стояли рядом с кроватью, вот здесь. Мсье Гаске словно бы сам с собой разговаривал – такое складывалось впечатление, понимаете? И выглядел обеспокоенным. Как я уже говорил, дальше мне потребовалось наведаться в комнаты полковника, в задней части этой галереи, чтобы достать парадный костюм хозяина и другие вещи.

– Какова была реакция графа на ваше сообщение, что дамба разрушена?

Огюст широко раскрыл глаза:

– Ну, мсье, он сказал, что это достойно сожаления, но мы сможем уладить все утром.

– Продолжайте.

– В течение нескольких минут полковник давал мне указания. Велел подать ужин к часу ночи. Он в это время чистил винтовку в своем кабинете. Затем мне представился случай зайти в свою комнату, рядом с его кабинетом. Окна ее выходят на ту же сторону, что и хозяйские. И вдруг, – Огюст щелкнул пальцами, – погас свет. Вот так! Вы слышали, что в комнаты полковника проведено электричество?

– Да. Ведь вы слышали, что полковник сообщил нам об этом.

– Совершенно верно. Ну так вот. Выглянув из своего окна, я – благодаря темноте – увидел мсье Гаске, который высунулся вот из этого окна. Он все еще выглядел очень сердитым. Я видел, как он поднял чемодан и выбросил его вон. Мое окно было открыто, и я отчетливо услышал, как он произнес: «Украли!» Хозяин из своего кабинета окрикнул меня: «Огюст, что со светом?» А я сказал: «Смотрите, полковник, мсье Гаске выбрасывает свой багаж из окна». Он сказал: «Tiens, неужели? Что ж, Огюст, мы не должны мешать нашим гостям, если они хотят доставить себе маленькие удовольствия». И усмехнулся. Тем временем оттуда, из окна в комнате мсье Гаске, вылетел еще один чемодан, и мсье с такой силой захлопнул раму, что я подумал: стекло, должно быть, разбилось. «Огюст, – сказал полковник, – сходи-ка посмотри, что случилось со светом». Я слышал, как он покинул свой кабинет и через прихожую направился в спальню с другой стороны. Еще мгновение я смотрел в окно, а затем прошел через кабинет к прихожей и двери, ведущей в галерею. Мсье Гаске показался из своей комнаты сразу после того, как выбросил чемоданы. Открыв дверь, я успел услышать его крик и увидеть, как он падает…

– Так вы тоже это видели? – встрепенулся Фаулер.

– Ах, лишь отчасти, совсем чуточку, мсье! – воскликнул Огюст, сжимая пальцы в щепоть, чтобы подчеркнуть, какую малость он видел. – До того мало, что я ни в чем не могу быть уверен. Так, общее впечатление! Вспышка! Крик и падение… Ах боже мой, какая драма, а? Я обернулся… – Он подкрепил свои слова размашистым эффектным жестом. – Возле меня стоял полковник. «Прямо как в „Гран-Гиньоле“[32], да, Огюст?» – произнес он.

Г. М. жестом остановил Рамсдена, уже готового разразиться взволнованными расспросами. Сэр Генри казался растерянным. Он неуклюже, вразвалку расхаживал по комнате, вглядываясь и тыча пальцем по сторонам. Я