– Извините, нет.

– Какого дьявола вы оказались на этом самолете? – потребовал ответа Рамсден.

– Следовал за вами, сэр.

– Следовали за мной? Почему?

Фаулер помедлил с ответом.

– Ну, ходили слухи о том, что, видите ли… – Его лицо стало непроницаемым. – Кстати, сэр, как там дела у низама?

– И что это должно означать? – спросил Рамсден. Его взгляд был жестким, но он выдавил из себя смешок. – Вы полагаете, что задали вполне невинный вопрос, на который вправе ожидать ответ? Ах уж эти мне дерзкие щенки… – Он встряхнулся. – Продолжайте, Мерривейл. Я буду вести себя тихо.

– Я вообще не вижу смысла продолжать в том же духе, – проворчал Г. М., – пока мы не узнаем, где находимся, а также из какого количества персон должны выбирать злодея. Ну, теперь все в сборе? Пришли все?

– Остался еще один, – ответил Фаулер. – Он сейчас явится вместе с пилотом. На борту был еще один пассажир. А, вот и он. Входите, мистер…

Я услышал шаги в дверях, но взгляд мой был прикован к Фаулеру, и я не обернулся. Между тем от дверей донесся знакомый вроде бы голос:

– Драммонд, Харви Драммонд.

Глава седьмая

Уличающая авторучка

Герои книг нередко вскакивают с места, «словно пружиной подброшенные». Эта фраза больше меня не раздражает, потому что я прочувствовал ее на себе. Вот только что безмятежно сидел в кресле – и в следующий миг, к собственному изумлению, стою на ногах. Просто затмение разума какое-то, и мне довелось его тогда испытать.

В дверях воздвиглась кряжистая фигура моего заклятого врага, обозначился мой шах и мат. Угрюмый, бегающий взгляд обшаривал всех и каждого, шея вытянулась вперед, даже щетка каштановых усов словно бы угрожающе встопорщилась. Свой котелок Драммонд сжимал под мышкой, а кулачищи прятал в карманах непромокаемого плаща, пока зыркал по сторонам.

– Что ж, вы здесь недурно устроились, – процедил наконец он. – Кого за это следует благодарить?

Его слова встряхнули мой мозг. Но этим дело не кончилось. Пустой взгляд громилы остановился на мне, но тут же равнодушно скользнул прочь. Он явно меня не узнал.

Что касается Г. М., чью невозмутимость сложно поколебать, то он все-таки на миг прикрыл глаза, прежде чем заговорить.

– Драммонд, – произнес он мрачно, – не могли бы вы рассказать мне, откуда взялись?

– Откуда я взялся? Что, черт возьми, вы имеете в виду? Сошел с самолета. Разве вы меня не видели?

– Вы хотите сказать, что летели на нем из Марселя?

Драммонд уставился на Г. М. с растущим гневом:

– Разумеется, я летел на нем из Марселя. Почему бы и нет? Есть ли закон, запрещающий это?

– Тише, тише, сынок, ни к чему ерепениться. Просто у нас есть одна большая проблема, с которой мы должны разобраться, прежде чем двинемся дальше. Взгляните-ка вон на того парня. – С этими словами Г. М. махнул рукой в мою сторону. – Видели его раньше?

– Нет. Насколько мне известно, нет. А в чем дело?

– Постойте, – растерялся я. – Разве вы не ехали примерно час назад на красном туристическом «вуазене» по дороге, идущей через Леве? Я еще одолжил вашу авторучку, помните?

Драммонд пристально посмотрел на меня, налился краской гнева, снова глянул на Г. М. и зло прошипел:

– Мерривейл, этот малый что, сошел с ума? Или таково ваше представление о смешном? Что за чертова чепуха? Вы пытаетесь убедить меня в том, что я не был на борту самолета? Боже милостивый! Спросите любого из моих спутников, если это имеет значение!

– Да, он всю дорогу сидел напротив меня, – отозвался Хейворд. – Но о чем спор?

Насмешливые темные глаза Фаулера изучали Г. М. из-под кустистых бровей.

– Да, вы могли бы засвидетельствовать его присутствие на борту. Мистер Драммонд, сэр, разговаривал со мной с тех пор, как самолет коснулся земли. Мы пытались починить радиотелефон.

Воцарилось молчание.

– У меня нет ни малейшего желания, сэр, – заметил д’Андрие, обращаясь ко мне с изысканной вежливостью, – сомневаться в ваших словах или вашей честности. И тем более в словах или честности сэра Генри Мерривейла, о котором я наслышан. Э-э… Скажу только, что вас, похоже, подстерегало больше испытаний, чем обыкновенно выпадает на долю тех, кто едет по дороге через Леве. Сначала вы нарываетесь на полицейских, которых принимаете за грабителей. Затем останавливаетесь, чтобы одолжить – несомненно, по какой-то уважительной причине – авторучку у джентльмена, который на самом деле летит высоко в небе. Есть ли что-нибудь еще, о чем вы умолчали?

Я не слушал, потому что даже после беглого осмотра человека, называвшего себя Харви Драммондом, увидел объяснение. Был он Драммондом или нет, на дороге нас остановил некто иной.

Теперь я мог быть в этом уверен и не сомневался в своей правоте. Субъект, стоявший сейчас перед нами, был копией. Хорошей, но все же копией. Разница заключалась не только в мелких физических особенностях – более тонких чертах лица, не столь массивном подбородке, более высоком черепе, – тонкий обман ощущался во всем его облике. Угрюмость служила хитрой маской, грубость и развязность были напускными. И все же, как ни странно, то, что просвечивало сквозь маску, настораживало, и этот человек казался более опасным, чем тот, который повстречался нам на дороге.

В теперешнем Драммонде чувствовалась интеллектуальная сила. Я уловил тайную усмешку этого человека, и мне стало не по себе.

Вопрос заключался в том, кто из двоих был настоящим Харви Драммондом. Я не верил, что стоящий перед нами человек – настоящий агент, а тот, с дороги, – самозванец, но мы должны были осторожно нащупывать дорогу к истине. Этот Драммонд блефовал, бросал нам вызов, играя дурацкую, неподобающую роль. Фламан?.. В любом случае сейчас нам не следовало даже пытаться выставить его самозванцем. Это было последним, что стоило предпринять. Гораздо более разумным было бы оставить его в покое и посмотреть, что он станет делать. И вероятно, так бы я и действовал, если бы не шок от увиденного и не мысль, что вляпался я капитально. Все это лишило меня способности связно мыслить.

Забыв про всякое благоразумие, я сказал:

– Мистер Драммонд, примите мои самые искренние извинения. Ваше появление меня ошарашило, вот и все. Просто я встретил на дороге человека, до того на вас похожего, что…

Г. М. обернулся и обжег меня свирепым взглядом.

– Я рад, что ты начинаешь это понимать, сынок, – прорычал он. – Уверен, этот человек и есть настоящий