– Нет, нет! – успокаивающе поднял руки полковник и улыбнулся. – Дело в другом: понимаете, Прасковья Курносова пропала. А вы разве ничего об этом не знаете? – Взгляд начальника сыскной был ещё наивнее, чем у хозяйки. Людмила даже удивилась тому, что у полицейского может быть такой взгляд. Она знала о служителях закона только то, что они грубы, нахальны и от них разит хромовой кожей, дегтярным мылом и ещё махоркой.

– Пропала?

– Да! А вы, повторюсь, ничего об этом не слышали? – В голосе Фомы Фомича слышалось удивление и сочувствие.

– Слышала что-то, – Людмила подняла руку и перебрала пальцами в воздухе, – но, признаюсь, не придала этому никакого значения. У меня сейчас и без того хлопот много, – пожала плечами она.

– Но почему никто не сообщил о её пропаже в полицию? – Начальник сыскной вопросительно выгнул брови.

– Я же вам говорю, – Людмила наморщила лобик, – у меня было много хлопот…

– О вас сейчас речь не идёт. Почему в полицию не обратился ваш управляющий? Или кто там у вас заведует прислугой?

– Наверное, по той же причине – не до того было! И его можно понять…

– Можно. Однако со дня похорон вашего батюшки прошло уже достаточно времени…

– Вы же откуда-то узнали, значит – кто-то вам это сообщил, кто-то из… – Она замолчала, подняла глаза к потолку. – Управляющий!

– Да в том-то и дело, что никто из ваших нам ничего не сообщал, а пришёл я сюда, потому что родственники Курносовой подали на моё имя прошение о розыске, где, и вам будет это интересно узнать, почему-то в её пропаже обвиняют вас… – Фон Шпинне обеими руками указал на Людмилу.

– Меня? – Глаза Пядниковой округлились, она прижала ладони к груди. – Позвольте, – её глаза беспокойно бегали из стороны в сторону, – но как я могу быть причастна к её пропаже? Это какая-то глупость несусветная.

– Я вас понимаю, однако вашу невиновность нельзя объяснить родственникам. Они заладили одно и то же: «Виновата, и всё!»

– И вы пришли меня арестовать? – со смехом в голосе спросила Людмила, хотя глаза её при этом не смеялись.

– Нет! – отвёл голову назад фон Шпинне. – Я пришёл, чтобы расспросить вас и прочих, кто проживает в этом доме. Возможно, кто-то что-то знает. Возможно, она, перед тем как пропасть, что-нибудь кому-нибудь говорила, делилась планами. Возможно, высказывала какие-то обиды или угрозы. Ведь не могла же она пропасть и ничего никому не сообщить?

– Скажу только за себя, мне она ничего не говорила. Я, если честно, даже лицо её плохо помню, а беседовать с ней мне и вовсе не приходилось…

– А чем она занималась в доме, вы знаете?

– Она следила за порядком в салоне восковых фигур, от которого я, к слову, хочу избавиться… – Людмила замолчала. В глазах её мелькнула догадка. – Может быть, она потому и пропала? Узнала, что вскорости салон будет продан и у неё не будет занятия, обиделась и ушла.

– Это похоже на правду, – согласился фон Шпинне и тут же со вздохом добавил: – Но куда она могла пойти?

– Не знаю, может, к родственникам?

– Да в том-то и дело, что нет её там, ведь родные же и забили тревогу. Подняли всех на ноги, вот нас – полицию, даже писали губернатору! – вскинул руку фон Шпинне.

– Куда же она в таком случае делась? – поинтересовалась Людмила.

– Может, её похитили?

– Похитили? – Пядникова уставилась на фон Шпинне возмущённо-вопросительным взглядом, как бы говорящим: кто и зачем мог похитить сенную девку? Это оскорбительно, когда похищают прислугу и не трогают хозяйку!

– У меня просто нет другого объяснения столь загадочной пропаже. Однако, если подумать, оно не лишено смысла. Может, Палашка что-то знала или видела…

– Да что она могла знать? – отмахнулась от такого предположения Людмила.

– А вы сами что думаете, куда подевалась ваша прислуга?

– Нет, здесь я вам не помощница! Мне трудно сказать. Могу только предположить, но поскольку о жизни мало что знаю, все мои предположения будут похожи на те французские романы, которые я читала в пансионе.

– Однако малое знание жизни не мешает вам утверждать, что прислугу не могли похитить! – кольнул Людмилу взглядом фон Шпинне. – Я хоть и не большой любитель подобного чтения, всё, знаете ли, недосуг, но, мне кажется, во французских романах очень часто похищают девушек.

– Ну, там это связано прежде всего с некоторой романтичностью. Девушку похищает возлюбленный или его доверенные друзья, а не злодеи… Мне трудно представить, что у Палашки был какой-то возлюбленный.

– Почему? Вы полагаете, слуги не способны влюбиться? – со скрытым ехидством в голосе спросил фон Шпинне.

– Вы думаете, будто я чёрствая, ничего не чувствующая особа, но это не так, я хотела сказать совсем другое…

– Что?

– Конечно, Палашка могла влюбиться, – говоря это, Людмила слегка поморщилась, – возможно, в какого-нибудь приказчика из соседней лавки, каретника или ещё кого. А это люди, не способные на похищение. Я, признаться, думала, что это недоразумение вскорости само собой разрешится…

– Вы надеялись, что Курносова просто отыщется?

– Да! Но теперь вижу, дело поворачивается совсем другой стороной.

– Это верно, – кивнул фон Шпинне, – и мне придётся провести расследование!

– А разве нельзя как-то обойтись без него?

Глава 33

Расследование началось

– Другими словами, вы хотите меня спросить, нельзя ли не искать Курносову? Отвечу – нет, искать надо, родственники требуют. А они такие, что и до самого министра внутренних дел дойдут! – Фон Шпинне указал пальцем в потолок.

– Какая жалость, что вам придётся этим заниматься! – воскликнула Людмила.

– Почему жалость? Это наша работа, и мы её должны выполнять! – заметил фон Шпинне.

– А что вы подразумеваете под словом «расследование»?

– Прежде всего, опрос тех, кто так или иначе знал Курносову, кто с ней сталкивался, разговаривал, кого она считала своими друзьями…

– А зачем? – наивно спросила Людмила.

– Чтобы выяснить её душевное состояние перед пропажей. Возможно, она что-то кому-то говорила, с кем-то делилась, открывала какие-то тайны…

– И вы надеетесь, что тот, с кем она откровенничала, всё вам расскажет?

– Я не надеюсь, я в этом уверен! – с улыбкой произнёс фон Шпинне. – Когда кто-то пропадает, люди вокруг становятся разговорчивее, их даже не нужно тянуть за язык, уж поверьте мне. А молчать будут лишь те, кто так или иначе повинен или замешан в её пропаже. Поэтому я хочу просить вас о