Медсестра, не обращая внимания на мой поднимающийся гнев, очень спокойно просмотрела свои записи, вызвала дежурного врача.

Если описать кратко итоги моих переговоров с медицинским персоналом – Максима в больнице не было. Звонки главврачу тоже не помогли в поисках пациента.

С трудом понимая происходящее, я набрала номер, сообщивший мне новость о травме ребенка. Вместо ответа, почему-то на английском, мне сообщили, что это специальный номер, рассчитанный только на исходящую связь. Повторила вызов, и снова прослушала тот же текст.

Присев на кушетку, и выпив предложенной медсестрой валерьянки, я попыталась сообразить, что же мне делать дальше.

И тут, наконец-то, мне перезвонил тренер сына.

– Где Максим? Что с ним? Почему Вы не отвечаете на звонки? – кричала я в трубку, на глазах превращаясь в анекдотичную «яже мать». Вот, ей Богу, стыдно до сих пор.

Тренер нашей спортивной школы – человек исключительно закаленный, его воплями разошедшихся в припадке детолюбия мамаш, не проймешь, а потому он очень по-деловому, не уточнив причин моей истерики, отчитался о том, что Максим в лагере, обедает в столовой, после длительной тренировки на дальнем поле. А что на телефонные звонки не отвечал – так не слышал, тренировка шумная.

– А нога? Максим же сломал ногу! – почему-то шепотом задала я вопрос.

– Бред какой-то, что Вы там себе напридумывали? – поразился тренер.

Пришлось пересказывать ему историю со странным телефонным звонком. По ходу рассказа, я несколько раз то ли всхлипнула, то судорожно вздохнула.

Внимательно следившая за моими переговорами медсестра, молча протянула мне мензурку. В ней, судя по запаху, вновь плескалась валерьянка.

Не поморщившись, я залпам выпила.

– Ульяна Владимировна, это, прямо скажем, не мое дело, но мне кажется, что Вы кому-то крепко … перешли дорогу. Иных причин так жестоко шутить я не вижу, – выслушав мой монолог, заявил тренер.

Отключив вызов, я осторожно поставила мензурку на столик, вопросительно посмотрела на стоящую рядом со мной медсестру, словно требуя подтверждения выводов тренера.

Медсестра неопределенно пожала плечами:

– Может еще валерьяночки?

Ну нет. Валерьяночки мне явно хватит. Сердечно поблагодарив, стоически выдержавший мой натиск, персонал больницы, я поспешила на выход. Попыталась еще поблагодарить их небольшой суммой денег, но натолкнувшись на, явно оскорбленный таким поворотом дела, взгляд врача, купюры спрятала в карман.

Уже в машине подумала, что предположение тренера, похоже на правду. Кто-то сознательно сделал большую гадость. Только вот зачем? Какие цели были у звонившего? Напугать? Досадить? Как теперь узнать. Да и надо ли? У меня сейчас злиться на этого человека не получалось, так велико было мое счастье от того, что мой сын здоров и его не ожидает сложная операция.

Причин не верить тренеру у меня не было, но повинуясь своему материнскому инстинкту, закупив два пакета печенья и чипсов, я поехала к лагерю к сыну, и спустя всего тридцать минут, обнимала своего родного мальчика, переросшего меня на полголовы, и рыдала. Стесняясь моего бурного проявления чувств, Максим переминаясь с ноги на ногу, басил мне в ухо: «Мам, ну ты чего, мам, все хорошо». А потом не выдержал и зарыдал вместе со мной, то ли от жалости к матери, то ли представив себя на операционном столе.

Привел нас в чувство тренер, разогнав обоих по местам, меня в машину, домой, а ребенка в лагерь, на тихий час.

По дороге мне пришлось отматывать назад договоренности с областной больницей и машиной скорой помощи.

Узнав о том, звонок о травме Максима, это чей-то злой розыгрыш, Ковалькова, запылала гневом. Она грозилась бросить Питер и семинар, прилететь утром, самой разобраться с мерзавцем.

Безусловно, все это было через-чур и слегка наигранным. Любит Ковалькова показушные широкие жесты, при условии, что они ей не очень дорого обходятся. Зная об этом свойстве Анькиной натуры, и памятуя о проявленной ею оперативной реакции и помощи, в поиске специализированной машины для перевозки Максима, я подыгрывала, уверяя, что справлюсь с обидчиком самостоятельно, а она пусть спокойно отдыхает и профессионально обогащается. На том, после долгих уговоров и препирательств и порешили.

Да, да. Характер своей подруги, за долгие годы я изучила, как мне кажется отлично. Проявляемое к подчиненным высокомерие, излишняя скупость, склонность к преувеличению, все эти недостатки мне прекрасно известны. Ну, а кто идеален? Нет таких на белом свете.

Да и не всегда она была такой. Познакомились мы, чуть ли не двадцать лет назад. Обе, после первого курса институтов, пришли поработать в каникулы в невзрачную контору, под громким названием «Бухгалтерское бюро». Такие фирмочки тогда только, только стали появляться в нашем городе. Занимались они всем понемногу, предлагая услуги гордо именуемые консалтинговые. На самом деле это было банальное сопровождение бизнеса, начиная от его регистрации. Наш работодатель, одним из первых в городе, обзавелся сотовым телефоном, шикарной, по его меркам, машиной марки Вольво, двадцати лет от роду, и изображал из себя серого кардинала местного бизнеса, придумывая абсурдные налоговые схемы.

Мы продержались в этой конторке пару месяцев лета. Я готовила документы для регистрации фирмочек, а Анька носилась по налоговым, сдавая отчеты за клиентов.

Платить обещали шикарно, оклад и процент за сделанную работу. Первый месяц оплату задержали, обещая все вернуть в двойном размере к концу следующего.

Я, почувствовав неладное, решила больше в эту фирмочку не приходить. Но Анютка, с которой мы успели сдружиться, и которой ну очень нужны были деньги, просила не бросать ее одну, поработать еще месяц.

Пришлось согласиться, хотя работа была не из легких. К концу трудового дня, иногда затягивавшегося до позднего вечера, я просто падала от усталости, ненавидя всеми фибрами своей души, выданный мне для работы, старенький компьютер, с мерцающим экраном и струйным принтером.

Короче, к концу второго месяца стало понятно, что денег нам не видать. Старожилы фирмочки сжалились над бедными девочками и шепнули, что каждое лето их директор, так же как и нас, кидает студентов, пропахавших на него все каникулы. Говорит, что дает возможность получить опыт в работе. И это, по его мнению, и есть оплата.

Анька, плакала навзрыд, закрывшись в кабинке туалета. За каникулы она рассчитывала подзаработать денег и купить себе наконец-то приличную одежду, ведь ей, в отличие от меня, домашней городской девочки, рассчитывать было не на кого. Мама, живущая в очень дальнем районе нашей области, в угасающем, после развала колхозов, поселке, помочь, ну никак не могла.

И знаете, такая меня взяла злость! Не за себя, за Аньку, за тех, кого наш босс-паук