Нина скатилась с него, часто и тяжело дыша. Отползла как можно дальше. Рыдания душили, но она не дала слезам воли. Бормоча:

— Больно — это хорошо, — она торопливо оторвала нижний край своей туники. Перевязала на своем плече рану, помогая зубами. Рукав туники уже намок от крови. Ерофей все-таки задел ее своим ножом. А в голове сквозь туман проталкивалась единственная мысль: «Дария еще жива. Надо ее отыскать».

В пересохшем горле стоял ком. Нина поднялась, добрела на подкашивающихся ногах до стола, на котором все еще стоял плетеный короб, заглянула в него. Несколько кувшинчиков остались невредимы, видимо, были хорошо закреплены в отделениях короба. Глянув на осколки, Нина сосчитала, что разбилось три. А пустых гнезд в коробе — четыре. Странно.

Среди привязанных к дну ножей болтались веревки от двух отсутствующих: того, что отвязал Ерофей, и второго, тонкого, что остался-таки в руке у Нины, когда короб выдернул у нее из рук душегуб. Этот нож был тонкий, не слишком длинный, Нине удалось держать его спрятанным за спиной.

Перебирая уцелевшие кувшины, она по запаху старалась определить, что за снадобья. Искала что-нибудь знакомое, простое, вроде ромашкового отвара. Надо было утолить жажду, а может, и набраться сил перед поиском Дарии. Фоку бы сюда сейчас с его нюхом. Он бы быстро определил, что можно пить. Воображение тотчас подало ей недовольный голос подмастерья, доносящийся будто издалека. Встряхнув головой, она до боли сжала короб ладонями. Не время сейчас рассудок-то терять. Однако вслед за голосом Фоки донеслось ворчание Галактиона. Нина замерла, прислушиваясь, повернулась к лазу, откуда спустился в подвал убийца. И, боясь поверить, слабо выкрикнула имя подмастерья. Голос ее подвел. Звук был больше похож на скрип несмазанной двери. Она сглотнула, набрала побольше воздуха и закричала.

Глава 29

Императрица Елена выгнала всех патрикий из своей опочивальни. Последней выскользнула зоста Капитолина, бросив на наследника настороженный взгляд. Роман, бледный, с горящими глазами опустился на одно колено рядом с ложем матери.

Он уже направлялся на допрос эпарха, готовый перекопать этот проклятый город, чтобы найти свою возлюбленную. Но прибежали красные запыхавшиеся евнухи, упали перед ним на колени, крича, что мать его упала, как от удара молнии, насилу привели в чувство. И теперь ей никак не раздышаться, боится не дожить до следующего дня. Сказали, что она послала за своим сыном, чтобы благословить его перед смертью. Вот и поспешил юный василевс к гинекею, велев сопровождающему его этериарху не начинать допрос без него.

Опочивальня василиссы освещалась лишь одним светильником. Лекарь Панкратий стоял рядом с кроватью, собирая свои флакончики и инструменты. Слуги только что вынесли золотую миску с кровью, от взгляда на которую Романа замутило. Мать лежала в кровати, под глазами у нее залегли темные тени. Бросив взгляд на сына, она опустила веки и слабо пошевелила пальцами. Он, дрожа от волнения, схватил ее руку:

— Матушка, что с тобой? Панкратий тебя вылечит, правда? — Он повернулся к лекарю, сдвинув брови.

Но тот лишь поджал губы, продолжая увязывать свои флакончики. Роман провел дрожащими пальцами по лбу, почувствовав холодную испарину. Ему стало трудно дышать. Следом пришел гнев на бесполезного лекаря, на всю эту бесполезную дворню, от которой никакого толку ни в одном деле. Дрожащим от страха и ярости голосом василевс-соправитель приказал:

— Ты не отойдешь от моей матери ни на шаг! Ты вылечишь ее, я приказываю тебе! Иначе тебе грозит смерть, а я…

Василисса слабым голосом прервала его:

— Порой Господь посылает на нас свою кару. И ни один человек не в силах изменить его волю. Но мы можем просить его. Останься со мной, сын мой. Я верю, что не столько молитва василевса, сколько молитва сына о матери будет услышана. Не оставляй меня сейчас.

Роман сжал зубы. Отказать матери в ее просьбе он был не в силах. Его мучило, что Анастасо не найдена, что она, возможно, сейчас тоже умирает в лапах Мясника. Почему Господь наказывает его? Кто поможет? Он вскинул голову:

— Панкратий, отправляйся за Ниной-аптекаршей. Она спасет василиссу, коли ты не способен.

Лекарь покрылся краской гнева, дрогнул полными щеками, но спорить не посмел. Склонившись перед ложем, вышел из опочивальни.

Мать прошелестела:

— Роман, мне донесли, что ты велел привести эпарха во дворец. И велел этериарху его допрашивать. — Она сжала его пальцы, едва он открыл рот. — Мне тяжко говорить, дай закончу. Я не могу оставить тебя в раздоре с городом. Ты хорошо знаешь все, что происходило в прежние годы с другими императорами. Твой отец правит мудро, не допуская обид ни патрикиев, ни народа. Если мы поссоримся с городом из-за твоей плясуньи…

Роман вскочил. От гнева он едва мог говорить спокойно, как подобает почтительному сыну с матерью:

— Я не желаю слышать, как моя мать оскорбляет мою невесту. Город ничего не делает, чтобы отыскать пропавших женщин! Теперь пропала невеста василевса! Я не ссорюсь с городом, я защищаю тот самый народ, о котором ты говоришь, матушка. — Устыдившись этой вспышки, он снова опустился на колени рядом с ложем. — Прости меня, матушка. Ничто не сравнится с моей любовью к тебе, но я не смогу жить без Анастасо. И я заставлю всех искать ее! Василевсу нанесли тяжкое оскорбление, похитив его невесту. И за это оскорбление заплатят и те, кто его допустил.

Он замолчал, тяжело дыша. Мать с испугом смотрела на него. Роману снова стало стыдно. Когда он наконец научится держать себя в руках и говорить, как отец, — весомо и спокойно? Выдохнув, он прижался губами к руке василиссы, забормотал:

— Матушка, я не стану жить, если не буду обладать ею. Мне не надобно ни золотого трона, ни всех этих затрикионов государственных. Без нее я покину Царицу городов и никогда не вернусь. Какой я василевс, если свою возлюбленную не смог защитить от какого-то убийцы?

Елена положила руку ему на голову:

— Ты говоришь страшные вещи, сын мой. Ведь я живу лишь для твоего счастья, для продолжения твоего рода. Если ты покинешь нас, зачем все, что мы строим с твоим отцом? Тогда лучше мне умереть.

Роман поднял голову. Глаза его блестели от слез:

— Прости меня. Ты не умрешь, сейчас придет Нина — она принесет правильное снадобье, спасет тебя. Ты не можешь оставить нас!

Слабо улыбнувшись, мать взъерошила его кудри:

— На все воля Божья, сын мой. — Задумавшись, она произнесла: — Отпусти эпарха, молю тебя. Откуда ему знать, кто украл твою невесту? Прикажи ему искать, но не унижай правителя города