Надзиратель взял ее, достал из верхней задвижки очки, надел их со второй попытки — руки все еще тряслись и с трудом крепили очки на нос — и внимательно прочитал текст.

— Там дальше пишется про Михаила Юрьевича. — Петр Алексеевич прижал к лицу согнутый палец, как бы показывая нужный фрагмент.

Лаврентий Павлович сурово взглянул на него сквозь очки, отчего глаза увеличились в два раза. Редактор посыл уловил сразу и притих. Но палец от лица не убрал.

— Ничего не пойму…

— Ну как же! — воскликнул Петр Алексеевич и выхватил письмо. — Вот же написано. По вашему запросу касательно отставного штабс-ротмистра двенадцатого драгунского полка Михаила Юрьевича (без фамилии) — ничего не известно. Однако в данном полку в том же чине служил Юрий Михайлович с фамилией Фролов. Семь лет назад вышел в отставку. Дальнейшая судьба неизвестна. Но можете взять его биографию за основу сюжета.

Петр Алексеевич с торжествующим видом отложил письмо.

— Ну как?

Вот только ответа никакого не последовало, потому что в кабинет вихрем влетел городовой Макар и по-солдатски выпалил:

— Ваше благородие, взяли негодяя. Да не одного, а с подельником!

— Взяли? — удивился Лаврентий Павлович.

— С подельником… — прошептала Настя и подумала про Савелия. Неужели они были вместе и теперь оба арестованы?

— Именно так, ваше благородие! Выследили их укрытие и там же связали.

— Кто выследил?

Голова Лаврентия Павловича соображала туго. Особенно после невнятной телеграммы, из которой он узнал, что Фролов служил в двенадцатом драгунском полку.

— Ответственные жители города. Им бы награду какую за поимку убийц…

— Погоди ты, — отмахнулся Лавр и не спеша встал из-за стола. — Знаю я твоих ответственных жителей… Лучше дорогу показывай.

Глава 31

В то, что они с Кузьмой поймали агента сыскной полиции, Ермолай не поверил. Он повидал на своем пути немало аферистов и мошенников, так что прекрасно знал, как они поют в случае опасности. Он вытащил платки, тем самым позволив пленникам говорить.

Мужчина с ненастоящей бородой говорил с Ермолаем откровенно, отвечая на все его вопросы так, чтобы избавить от всяких сомнений. Но Ермолай остался при своем мнении. Тем более что скоро все равно явится околоточный надзиратель.

Тогда он проверил узлы, но рты закрывать не стал — вдруг, и правда, борзой, — взял оставленную Кузьмой фляжку и прилег на лежанку, которую устроил в своем укрытии агент сыска.

— Так вы на самом деле сыщик? — спросил Николас.

— Как и то, что вы писатель, — ответил Фролов.

— Неудачное сравнение, — ухмыльнулся Николас. — Зачем же вы устроили мне побег? Вы же могли распорядиться, чтобы меня отпустили.

— Тогда бы мой план не сработал. А так вы проявили себя как умный человек, к тому же теперь я знаю, что вы никого не убивали.

— Почему же?

— Настоящий убийца давно бы скрылся… А еще… — Он почесал красный подбородок о плечо. — Я надеялся, что вы своей пытливостью приведете меня к настоящему убийце.

— Увы, я не справился, — ответил Николас и почувствовал, как кольнуло в висках. Снова приступ.

— Нет, наоборот, вы избавили меня от неверных вариантов, так что спасибо.

— Не за что, — ответил Николас, и тут же дыхание свело.

Веревка с новой силой впилась в руки и ноги. А тело налилось свинцом. Голову наполнила тяжесть. Из-за этого шею окутал жар. На лбу выступил пот. Дыхание стало тяжелым.

— Что с вами? — обеспокоенно спросил Фролов.

— Думаю, наступил вечер, — хрипя, ответил Николас.

— Что это значит? Вы сейчас обратитесь в упыря?

— Нет, — голос писателя звучал слабо, — пожаловали ошибки прошлого, чтобы испить мою кровь.

Вроде бы в кармане пиджака хранился опиум. Хотя нет. Это был другой пиджак.

— О чем вы говорите?

— Когда-то, — собравшись с силами, продолжил Николас, — по моей глупости погибла девушка…

Сердце сжали тиски. Из темного угла повеяло холодом. Тени зашептали имя писателя. Она наблюдала сквозь пулевое отверстие в лице.

— С чего вы взяли? Вы убили эту девушку?!

— Нет! — неожиданно для самого себя выкрикнул писатель. — Я желал ее спасти, но был слишком молод.

— Тогда вашей вины в ее гибели нет, — строго ответил Фролов.

— Но я мог! Если бы тогда я не был так слеп, — последнее слово он прохрипел, будто его душили.

— Возьмите себя в руки!

— Легко сказать…

— Хорошо, дышите глубоко!

— Ха, вы знакомы с Савелием? — постарался пошутить Николас.

— Дышите! Повторяйте за мной. Вдох! — Фролов втянул носом воздух. — Выдох. — Выдохнул ртом.

— Вдох, — повторил писатель, — выдох.

Они дышали, но писателю легче не становилось.

— Как вы? — спросил Фролов.

— Ни жив ни мертв.

Возможно, боль в этот раз оказалась не такой сильной из-за дыхания. А может, он просто к ней привык.

— Мертвым вы вряд ли кому-то поможете…

Его перебил грохот, с которым в подвал вбежал Кузьма.

— Ваше благородие, простите, — он подскочил к Ермолаю и пнул того по ногам. — Вставай!

Тот, не понимая, как уснул, поднялся и огляделся.

— Что происходит? — спросил Ермолай, сморщив свое круглое лицо.

— Борзого взяли, — ответил Кузьма.

Из темноты вышел Макар, следом показался Лаврентий Павлович, за ним Петр Алексеевич и Настя, которая тут же бросилась к писателю.

— Как вы? Вы в порядке? Вас трясет! Вас били?

— Наконец-то, — сказал Фролов. — А вы, Лаврентий Павлович, не спешили.

Лавр оценивающе окинул взглядом присутствующих.

— Что вы такое затеяли, Юрий Михайлович?

— Эксперимент, который удался, — ответил тот с улыбкой, — ну же, развяжите меня!

Глава 32

Поздней ночью в квартире околоточного надзирателя собралась группа людей, никак не связанных между собой, но все же увязших в одном и том же происшествии.

Кузьму с Ермолаем по распоряжению Фролова отпустили. Действовали они сугубо из нравственных соображений, решил сыщик, стало быть, нужно наградить и отпустить.

Вот только награда вышла скромной — каждому по рублю из личных средств Юрия Михайловича. Кузьма постарался изобразить на лице подобие благодарности, но только слепой не видел разочарования в его глазах. Уходя, он шепнул Насте, что если та проболтается об их совместном прошлом, то пожалеет. Девушка в ответ фыркнула и отвернулась. Круглолицый принял этот жест за согласие.

Петр Алексеевич не скрывал радости оттого, что писатель оказался ни в чем не виноват. Он кружил вокруг него, приятельски подбадривая и хлопая по плечу. Правда, редактор не знал, что каждый хлопок отдает глухой болью в воспаленной голове.

Без бороды и в строгом мундире Юрий Михайлович выглядел иначе. Он аккуратно зачесал редкие волосы назад, убрал с лица остатки