— Серые, — поправила Светлана.

— Ладно, голубые, — с трудом улыбнулся Локтев, — но тогда в них отразилось небо за окном. И я подумал: вот оно — мое счастье… У меня тогда родилась дочка, и та Света сказала, что нам не надо больше встречаться. Но я и тебя любил, и ее не переставал любить…

Локтев погладил Светлану по голове и шепнул:

— Прощай, моя хорошая.

За окном «мерседеса» проносились деревья и столбы, потом начался город, и мимо уже пролетали дома, магазины и ларьки. Светлана Петровна прижимала платочек к глазам и плакала.

Наконец «мерседес» остановился у ее дома.

— Погуляй немного, — приказал водителю сидящий на переднем сиденье Кондрашов, — я позову.

Потом протянул Светлане маленький кейс и, перед тем как отдать, открыл. Внутри были пачки желто-коричневых купюр.

— Двадцать пачек по двадцать тысяч евро. Всего четыреста тысяч евро, — объяснил Кондрашов. — Это для того парня… Возьмет или нет — не знаю. Но у него сейчас нет ничего: ни квартиры, ни машины, ни работы. Придумайте что-нибудь… — Он посмотрел внимательно на Светлану. — Как вы?

— Я не знала, что он так… не знала, — из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, ответила она, — знала, что болен, но не думала, что это так скоро произойдет.

— Около года назад, когда он еще был почти в норме, врачи сказали, что надежд никаких и все будет развиваться стремительно. Мы с ним вернулись домой. Он попросил меня принести соленых грибочков, маринованных огурчиков, сала — все, что ему было нельзя. Когда я вернулся в его кабинет, он сидел за столом, посреди которого стояла литровая бутылка шведской смородиновой водки. Напоминать ему о режиме питания было бесполезно, врачи уже высказали свой вердикт. Мы выпили по рюмке, потом еще по одной, и он сказал, что счастлив, потому что у него есть талантливый сын и красавица дочка. Кстати, дочка вам не рассказывала, как в Москве за ней начал ухлестывать один столичный хлыщ, от которого она не знала, как отделаться — хотела даже на заочное отделение переводиться.

— Правда? — удивилась Светлана Петровна. — А мне ничего не рассказывала: сегодня же ей позвоню и узнаю.

— Не надо никому звонить: к ней уже никто не пристает. С тем парнем побеседовали опытные переговорщики, и теперь он обходит Лену за километр. — Он посмотрел на свои часы. — Мне пора. Сейчас мой водитель поможет вам донести до квартиры футляр с саксофоном, который в багажнике «мерса». В футляре лежит сертификат происхождения и акт экспертизы аукционного дома, который выставлял этот инструмент на продажу, а еще есть фотография самого музыканта с этим инструментом в руках и с его автографом.

Кондрашов позвал водителя, который достал кожаный футляр и понес его в квартиру Черновой. Сама Света шла следом, прижимая к груди кейс с пачками евро. Они поднимались по лестнице, и ей казалось все происходящее сейчас с ней сном или какой-то иной реальностью, в которой она непонятным образом оказалась.

В дверь пришлось звонить, потому что в квартире была двоюродная сестра, запершая входную дверь изнутри на засов. Водитель попрощался и ушел. Светлана Петровна рассказала сестре, что это за инструмент и для кого он предназначается.

— Александр сейчас в клубе, — засуетилась вдруг Лариса, — поехали туда и вручим подарок. Он обрадуется, пригласит нас к себе, там мы отметим это событие. Потом ты пойдешь домой…

Светлана согласилась, потом вдруг вспомнила про врученный ей портфельчик, который надо охранять, и отказалась. Конечно, Николай Захарович и его помощник привыкли иметь дело с огромными деньжищами, а ей теперь каково! Ведь надо как-то надежно спрятать кейс — вдруг кто-то узнает о его содержимом и о том количестве евро…

Двоюродная сестра подошла и наклонилась, пытаясь заглянуть в лицо.

— Сколько: я тебя спрашиваю? — повторила она.

— Четыреста тысяч, — прошептала Светлана Петровна.

— Ты о чем? — не поняла Лариса. — Я спрашиваю: сколько времени ждать, если я по телефону такси вызову?

— Не знаю, — ответила хранительница портфельчика и соврала зачем-то: — Я на такси никогда не езжу. У нас тут все в шаговой доступности.

— А как я шагом футляр потащу? — удивилась сестра. — Это, конечно, не контрабас, но тоже вес немаленький.

Светлана Петровна взяла из ее руки свой телефончик и вызвала такси. После чего предупредила:

— Машина будет через пятнадцать минут, так что постарайся успеть собраться и выйти…

И тут аппарат зазвонил снова.

Светлана ответила на звонок и услышала в трубке мужской голос:

— Это Кондрашов говорит. У нас все плохо… Николай Захарович только что умер. Если захотите прийти на похороны, то я сообщу, когда они состоятся.

— Я хочу, но не думаю, что Костя будет рад меня видеть…

— Согласен. Тем более что его ждет еще большее разочарование. Костя рассчитывает на многомиллионное наследство, а у Николая Захаровича ничего не осталось. Разве что огромный дом, который еще надо содержать. Всему персоналу, в том числе и мне, Локтев выплатил выходное пособие. Он мне сказал недавно: «Голыми мы приходим в этом мир, голыми и уйдем». Свои похороны он оплатил заранее. Такие вот у нас дела.

— Я поняла, — шепнула в трубку Света, закрыла лицо ладонями, в которых пикала трубка, и заплакала.

— Ты что, — наклонилась над ней Лариса, — что случилось?

— Николай Захарович умер…

Светлана Петровна вытерла слезы, вздохнула и посмотрела в сторону.

— Ну, вот и ушла моя жизнь. Все теперь в прошлом… Даже ресторан теперь мне не нужен.

— В каком смысле? — не поняла двоюродная сестра.

— Теперь он только твой. Тебе придется всем этим заниматься… А у меня теперь будет другая — более ответственная и нужная людям работа.

— Ты успокойся, — погладила ее по плечу ничего не понимающая Лариса, — не все так плохо…

— Я знаю, — согласилась Чернова, — все теперь будет замечательно.

— Ну тогда я побежала. Отвезу Александру инструмент и вернусь.

Глава девятая

На сцене Дома культуры девочки в народных платьицах разучивали танец. Александр аккомпанировал им на баяне и очень тихо напевал:

— «Во поле березка стояла, во поле кудрявая стояла…»

Баянист обернулся, заметил свою новую знакомую и улыбнулся ей. Лариса подошла и остановилась рядом с ним. Наконец Александр перестал играть. На сцене появилась полная женщина, которая объявила:

— На сегодня репетиция окончена. Все свободны. В том числе и аккомпаниатор.

Радостные девочки побежали переодеваться. Саша-баянист поднялся и посмотрел на футляр.

— Настоящая кожа, футляр не новый. Мне кажется, что внутри что-то интересное.

— А вы откройте, — предложила Лариса,