– Тебе нельзя находиться здесь, проклятая тварь, – сказала Астрид. – Убирайся, или ты об этом пожалеешь, ничтожество.

Лицо женщины исказило выражение чистой ненависти.

Астрид обладала неподвластной времени красотой, которая менялась с течением лет, но не теряла ни капли своего великолепия. Это была адаптивная красота, победившая в дарвиновском естественном отборе. Обманываться ее хрупким телосложением не стоило: два ярких голубых глаза горели решимостью. По шведским меркам Астрид была маленькой, к тому же она ходила чуть склонившись вперед. Ее худоба была результатом аскетической диеты: женщина ела только один раз в день, отказывалась от мяса и выбирала в основном овощи, бобы и рыбу. Очевидно, что ее сила заключалась не в физической форме.

Лукаса позабавили слова матери. Он присел перед ней на корточки. Длинная черная прядь волос упала ему на левый глаз, и он рефлекторно откинул ее. Пока юноша наблюдал за разгневанной женщиной, на его губах появилась тонкая улыбка.

Эта холодная, как айсберг, женщина в детстве делала все возможное, чтобы он чувствовал себя презренным и униженным.

Эта женщина забывала его у школьного порога, пока возвращалась домой, держа за руку Александра.

Эта женщина сделала так, чтобы он провел тюрьме девятнадцать лет своей жизни.

Эта женщина отправила двух головорезов, чтобы расправиться с ним.

Эта женщина была его матерью.

– Любимая мамочка, ты разве не рада вновь увидеть своего сына после стольких лет разлуки? – В голосе его слышалась ядовитая ирония.

– Ты мне не сын! – выплюнула Астрид. – Ты не более чем ошибка, урод, позор. Моим сыном был Александр. А ты же с того самого момента, как я забеременела, только и делал, что высасывал из него энергию. Ты проклятый убийца, и его смерть лишь подтвердила твое предназначение.

Астрид дернулась, чтобы наброситься на Лукаса, но он привязал ее лодыжки и запястья к стулу пластиковыми стяжками. Это в сочетании с длительным воздействием препарата, который он ей ввел, превратило ее попытку нападения в несбыточную мечту.

– Значит, я убийца, мама. Я? – спросил Лукас, поднимаясь.

У Астрид не оставалось иного выбора, как поднять взгляд, чтобы следить за движениями сына. Она ненавидела это чувство бессилия, ненавидела быть в его власти.

– Это не я похитил и убил тех бедных девушек. Да, мама, не удивляйся. Александр мне все рассказал. Он упивался страданиями других. Чем меньше я хотел это слушать, тем сильнее он настаивал.

– Это ложь! – воскликнула Астрид, задыхаясь. – Он никогда бы не рассказал о священном ритуале.

Хохот Лукаса наполнил комнату и эхом разнесся по углам дома.

– Пожалуйста, не смеши меня. Разве ты не знала Александра?

– Не смей!

– Конечно посмею. – Мужчина напряг челюсть, во взгляде появился холод. – Ты всегда воспринимала готовность Александра поддерживать твои бредовые идеи как проявление силы. Объясняла отсутствие эмпатии к жертвам чрезмерной любовью к тебе. Как же ты ошибалась, мама! Его жестокость была всего лишь проявлением трусости.

– Заткнись, убийца!

– Я убивал, мама, конечно, я убивал! – Лукас с силой схватил ее за плечи. – Но разве ты оставила мне другой выбор?

Астрид отвела взгляд в сторону.

– Ты все подстроила так, чтобы Александр не понес наказания за свое преступление. Он убил отца. Ты знала об этом, но не сделала ничего, чтобы защитить меня.

– Твой отец был таким же слабаком, как и ты. – Женщина пришла в себя, и ее взгляд вновь стал стальным. Ярость уступила место сдержанности. Она была похожа на сфинкса, слепо смотрящего вперед. – Он не захотел принять нашу судьбу, он никогда не понимал данного нам дара, истины, открытой мне.

– Бред! Это были всего лишь последствия послеродовой депрессии, – зло перебил ее Лукас.

– Нет более слепого, чем тот, кто не хочет видеть.

– Отец не заслужил такой смерти, равно как и я не заслужил провести всю юность в заточении.

Лукас отошел к кухонному столу, на котором лежала маленькая сумка, полная ампул и шприцев. Он взял один и набрал половину.

– Мама, ты не переживай. Мы еще успеем продолжить эту беседу. А теперь мне предстоит много тяжелой работы в саду.

Астрид слегка прищурилась, в уголках глаз показались тонкие морщинки.

– Что ты собираешься делать?

Лукас встал у нее за спиной и прошептал ей на ухо:

– Не переживай об этом. Оставь все мне и отдыхай.

Астрид снова почувствовала укол в шею, и ее сознание вернулось в ту яму, из которой она только что выбралась.

Прелестная администраторша одарила его милой улыбкой и пожелала счастливого пути. Андер поблагодарил ее, расписался в регистрационной книге и, взяв чемодан и заказанный навынос кофе, направился к выходу. Стеклянные двери с легким шорохом распахнулись, и он вышел.

На центральной улице северный ветер дул со страшной силой. Инспектор съежился, пытаясь сохранить остатки тепла. Где-то на соседней широте солнце уже поднималось над горизонтом, но точно не в Стокгольме. Видимость в городе по-прежнему зависела от искусственного освещения – уличные фонари, фары автомобилей, свет в окнах домов. Люди и их привычки изменили естественный порядок вещей. Андер знал, что вскоре наступит рассвет, который накануне так его поразил: никогда прежде он не видел такой долгой зари, как на архипелаге. Казалось, будто вся галактика замерла, время остановилось и осталась лишь эта охряная полоска света, упорно отказывающаяся покинуть сцену, словно упрямый актер.

Андер встал на привычное для утренних встреч место. Взглянул налево, направо. Эмиля еще не было. Тем лучше, так он успеет покурить. Мужчина вытащил сигарету и зажал ее губами. Окоченевшими от холода пальцами чиркнул зажигалкой и сделал первую затяжку, притопывая ногами по тротуару в попытках согреться. Мимо проехал красный городской автобус. Почти пустой: только трое пассажиров сидели на задних местах. Андер обратил внимание на молодую женщину, которая, прижавшись к окну, смотрела на улицу. Наверняка ее мысли метались между проблемами и повседневными заботами, семьей и любовью, учебой и работой, прошлым, настоящим и, возможно, будущим.

Образ Энары всплыл в его сознании сам собой. А затем и образы Селии, Ханире, Тамары, Лусии, Нереи и других неизвестных женщин, покоящихся на дне Балтийского моря, а также остальных безымянных жертв, чьи полные надежд жизни оборвались лишь потому, что они встретили не того человека не в то время. Беспомощность, вызванная невозможностью довести расследование до конца, приводила его в ярость. Они были так близко! Сейчас не время отступать.

Однако он уже потерял всю надежду. Если бы он ослушался приказа комиссара Линдрос, она бы немедленно распорядилась его