Андер заметил, как Эмиль неловко заерзал в кресле, слушая слова начальницы.

– Великолепный план, комиссар, – признал Андер.

– Тогда хватит болтать, – сказала она, резко вставая. Женщина обратилась к Эмилю на шведском языке, а затем протянула руку Креспо. – Огромное спасибо за вашу помощь, инспектор. Было приятно познакомиться.

– Взаимно, комиссар, – ответил тот.

Они вышли из кабинета, и Эмиль молча проводил его до стойки регистрации, где их уже ожидал молодой агент Торбьерн Бернстедт, который не знал ни слова по-испански и плохо говорил по-английски. Очевидно, вести беседы с Андером не входило в его обязанности. Возможно, поэтому Линдрос выбрала именно его.

– Ну что, Андер, вы слышали комиссара. Проведите отличный день. Увидимся позже, – взволнованно сказал Эмиль.

– Вас накажут? – расстроенно спросил Андер, думая о последствиях, с которыми мог столкнуться Андерман.

Шведский полицейский покачал головой.

– Нет. Удивительно, но меня собираются повысить до инспектора первого ранга, – ответил он, и в его глазах мелькнула гордость. – Я еще не до конца это осознал. Впрочем, лучше поговорим об этом позже у меня дома.

– Договорились, коллега.

Попрощавшись, Андер взглянул на агента Бернстедта, который, улыбаясь во весь рот, указал ему на выход. Начиналась туристическая программа.

Инспектор посвятил ее тому, чтобы обдумать все произошедшее за последний месяц: начиная с обнаружения изувеченного тела Глории Редондо в Олабеаге. Тем для размышлений было предостаточно. Однако, прокручивая события в голове, он также постарался получить удовольствие от музеев.

Музей Васа, или Васамузеет, его приятно удивил. В нем был выставлен настоящий военный корабль, спущенный на воду в 1628 году с небывалым размахом. Шведы им явно гордились. В свое время это был самый мощный корабль с шестьюдесятью четырьмя бронзовыми пушками длиной в шестьдесят два метра. Однако он стал этакой версией «Титаника» – затонул в день спуска на воду на глазах у тысяч горожан, наблюдавших за тем, как судно расправляло паруса в водах озера Меларен.

Музей под открытым небом Скансен подарил иной, более расслабляющий опыт. Андер воспользовался возможностью прогуляться по мощеным улочкам этой миниатюрной версии Швеции, чтобы сделать два звонка в Бильбао. Первый был Амайе. Он хотел пожелать ей удачи на последнем экзамене и заодно узнать, как идет подготовка к переезду к дедушке в Бильбао. Разговор получился коротким, потому что Амайя сильно нервничала. Мужчина понял это мгновенно – когда дочь переживала, то всегда говорила громко. Так что он ограничился пожеланием удачи, послал ей воздушный поцелуй и положил трубку.

Второй звонок был адресован Икеру Артеаге, который даже прервал консультацию, чтобы ответить. Андер рассказал ему подробности убийства Александра Нильссона, а также процитировал надпись, оставленную в сарае. Ученый быстро связал полученную информацию со сто двадцать первым абзацем второй книги «Истории», посвященной музе Эвтерпе. В этом фрагменте рассказывалось о нападении на сокровищницу Рамсеса, организованном сыновьями архитектора, который ее и строил. Он оставил незакрепленный камень, чтобы в будущем можно было незаметно проникнуть внутрь, и, чувствуя приближение смерти, рассказал об этом детям. Те стали совершать ночные набеги и постепенно разворовывать сокровища. Однажды фараон заметил исчезновение богатств и решил устроить ловушку, чтобы поймать вора. Один из братьев попал в нее. Когда он понял, что его поймали и сбежать не удастся, то приказал брату отрубить ему голову, чтобы никто не мог обвинить их семью. Именно это преступление воспроизвел Лукас Хауреги.

Фраза «Видя, что среди египтян, самых хитрых из людей, он был самым хитрым» встречается в том же фрагменте и подчеркивает ум другого сына архитектора – того, который сумел избежать всех ловушек, расставленных Рамсесом, и выжить.

К полудню Андер уже устал от прогулок с неотступно следовавшим за ним агентом Бернстедтом. Но выбирать не приходилось.

В пять часов вечера они оказались на Дроттнинггатан, улице с магазинами, о которой говорила комиссар. Он купил подарки отцу и Амайе и стал ждать Эмиля. В половине шестого в начале улицы появился новоиспеченный инспектор. Приблизившись, он дал несколько указаний юному агенту, после чего тот попрощался с Андером и поспешил к патрульному автомобилю.

– Ну что? – спросил Креспо.

– Инспектор первого ранга, – подтвердил Эмиль с широкой улыбкой.

Они крепко пожали друг другу руки и облегченно улыбнулись.

– Я очень рад, дружище, – искренне поздравил его Андер. – Кстати, нет необходимости приглашать меня на ужин. Я пойду в отель, очень устал.

– Ладно, но пообещайте, что в следующий раз, когда будете в Стокгольме, придете в гости.

– Обещаю.

Офицер приобнял Андермана за плечи.

Эмиль отвез его в отель. Когда инспектор Эрцайнцы вышел из патрульного автомобиля, шведский полицейский опустил окно и выглянул наружу.

– Андер, у меня ваш билет. Я заеду за вами в половине седьмого. Будьте готовы.

Мужчина не смог скрыть недовольства. На мгновение ему показалось, что Эмиль ослушается начальницу. Лукас все еще был на свободе, и Андер точно знал, кто станет его следующей жертвой.

– Но, Эмиль…

– Никаких но, Андер. В шесть тридцать. До завтра.

Сказав это, он поднял окно и уехал. Андер пнул воздух, и снежный сугроб разлетелся в разные стороны.

– Черт возьми!

27

Первым чувством, которое восстановилось, было обоняние. Запах только что зажженной спички заполнил ее ноздри и заставил сморщить нос. За обонянием вернулся слух. Астрид ясно услышала треск маленьких веточек и сухой листвы, которые она хранила рядом с камином; если такой листвой выстлать дно и проложить ее между более крупными поленьями, огонь хорошо разгорится. Тайга Норрботтена была щедра на горючие материалы. Благодаря теплу очага было легче переносить суровость лапландской зимы.

Женщина также ощутила чье-то присутствие. Но как она оказалась здесь? Почему ничего не видит?

И тут Астрид вспомнила: Лукас ее усыпил. Сердце сжалось при воспоминании о последнем образе, который она увидела перед тем, как потерять сознание. Ее любимый сын Александр.

«О, Великая Дама! Мертв. Мой дорогой сын мертв!» – кричала она всей душой, но вопль, рожденный в диафрагме, умер в закрывавшем ей рот кляпе.

Женщина услышала приглушенные шаги.

– Иду, мама. – Лукас ослабил кляп и снял повязку с глаз. – Ты хотела что-то сказать?

Астрид быстро огляделась: они находились в старом семейном доме ее родителей в Курравааре. Она собиралась приехать