– А вы, мальчик? – Раиса медленно, плавно, пуская дым из ноздрей, обернулась к Арсению Блистанову.

– Я… – Блистанов запнулся. – Оказывается, вы убийца, не он… внучок… Серафимчик шестикрылый. И вещдоков нет, улик против вас – это факт. И самое главное – Гектор Игоревич дал слово. И за меня тоже. А если сказать «а» в вашем кукуйском бедламе, придется… и до «операции Ы» дойти. – Блистанов скривился: – Я… мы все промолчим. Но совесть-то у вас, старуха… есть?

– Совести у меня – полные штаны, мальчик-полицейский. – Раиса затянулась дымом. – Обрадуешься узнать: ищу часто глазами крюк на потолке последние дни… сук крепкий на сосне в нашем лесу… Все, ради чего я работала, грешила, жила, убивала – рухнуло в одночасье. Цех мой закрылся навсегда. Автоматика не подлежит восстановлению – спецы мне заявили: «Деталями для ремонта не располагаем, менять надо все линии целиком. Из Голландии оборудование уже недоступно, а китайским импортозамещать – в трубу вылетим». Один мне путь остался: словно Генка мой покойный, искать покупателя на остатки бизнеса обанкротившегося… Сима, внук!

– Да, баба Рая.

– Я продам все, деньги отдам тебе. На жизнь тебе хватит. Наукой займешься чистой. Математикой своей. – Раиса смяла окурок в кулаке по-пролетарски, словно в цеху. – Я доживу скромно. И коттедж отпишу тебе по завещанию. Не квартиры, конечно, столичные и не прославленная Таруса, но Птичий мыс приобретает постепенно известность. Место красивое. Загонишь и домишко мой потом по приличной цене.

Раиса Фабрикантша публично откупалась от внука. А он хранил молчание.

– Так я свободна? – спросила она. – Могу теперь идти на все четыре стороны, удовлетворив ваше… незаконное, в общем-то, любопытство?

Гектор глянул на Катю – твое решение?

– Мой муж дал слово не вмешивать полицию, – повторила Катя. – Вопросы правосудия не наша компетенция. Да я и прежде, работая криминальным журналистом пресс-службы, никого не обличала и не судила. Я старалась дойти до сути и понять причины… следствия… взаимосвязь фактов и событий. В Кукуеве всего слишком… много. Клубок противоречий и бед, стечений обстоятельств, страшных, непоправимых ошибок, смертей и несчастий. Вопросы правосудия и справедливого возмездия нередко входят в острый конфликт. Но здесь в отношении Геннадия Елисеева – возмездие быстрое и неотвратимое. Свершившееся… Молниеносное.

– Я вас не понимаю. Возмездие ему – за что? – изрекла недоуменно и тревожно Раиса.

Гектор вновь глянул на Катю: они думали об одном. Фабрикантша даже не подозревает о событиях на Круче, случившихся накануне ее появления на сцене.

– Похоже, вы здесь самый главный, – обратилась к нему Раиса. – Так вы отпускаете меня с миром?

– Убирайтесь, – бросил ей Гектор. – Пошла вон!

Но последнее слово все равно осталось за Фабрикантшей.

– Сима! Внук! – позвала она, шествуя к двери. – Поедем со мной домой. Видишь, я тебя не страшусь… ты наорал на меня, угрожал безумно… Но я прощаю тебя. Я тебя не боюсь. Вернемся вместе домой, мальчик… Нам есть что обсудить с глазу на глаз. Без чужих. Мои планы по продаже цеха, завещание в твою пользу. И не только.

Симура на этот раз лишь секунду медлил и… последовал за ней.

Бабка… Внук… Зверски убитый отец… Семья…

Чаши весов… равны?!

Шум мотора за окном.

– Ишхан… – Гектор отыскал в мобильном номер. – Скину тебе контакты врача. Он спец по другим вопросам, но найдет тебе дельного пластического хирурга. Приведешь в порядок физиономию в клинике. Наколотишь бабок в лавке на операцию, если не хватит – я тебе добавлю. И без обид за… – Гектор указал себе на шею.

Ишхан, не обращая больше внимания на своего хозяина Тиграна, достал телефон, показал Гектору номер – высшая форма доверия – скинуть контакты.

– Шноракалутюн![36] Sag olun! Asker![37] – произнес он, двуязычный от рождения «карабахский пленник».

Глава 41

Восемь и шесть

Саундтрек «Vendetta March» Shigeru Umebayashi

К себе в коттедж на излучину Катя и Гектор отправились вдвоем. Арсений Блистанов объявил им: «Мне надо немного побыть одному. Собраться с мыслями». От дома Тиграна он побрел на пустынный пляж Птичьего мыса.

– Катя, они вернутся оба, – сказал Гектор, когда они стояли на веранде и смотрели на Оку в пелене непрекращающегося дождя. – Тачка Полосатика здесь, мотоцикл тоже.

– Полосатик Раису про совесть спросил, – произнесла Катя. – Я все думаю, Гек: совесть ли диктовала ей избегать Серафима долгие годы, не оформлять над ним опекунство, не забирать к себе жить? Или же страх перед ним? Она же считала – именно он взял велосипед, значит, мог ее видеть. Опасения: вдруг он вспомнит?

– Насчет совести ее я дико сомневаюсь, – ответил Гектор. – Она нас нагло убеждала: именно внук убил Геннадия.

– И все же ты ее отпустил, Гек. – Катя взяла его за руку.

– Внук сжалился над ней. Я вот тоже думаю, Катя: чисто христианское у него прощение или же… зумерское? Бабка от него фактически откупилась. Говорят, их юное поколение сейчас крайне рационально и прагматично. Куда только потом их заведет радикальная рациональность? – Гектор усмехнулся.

Катя покачала головой – кто знает?

– Ясно теперь и другое: отчего молчал все одиннадцать лет Тигран, не выдавал истинную убийцу школьного друга, – продолжила она. – Не из-за чувств, с Фабрикантшей у него ничего никогда не было. Циничный расчет им владел. Сообщи он полиции про Раису, потребовалось бы объяснять, зачем он сам явился на Кручу. Даже если бы он соврал: «Я просто мимо проезжал», Раиса на допросах вспомнила бы брошенный велосипед, описала его. И полицейские установили бы, чей он. Ишхан ведь часто гонял на нем по Кукуеву летом. Пусть его уже сплавили в Карабах, но полиция могла слетать и в Шушу. Опер Буланов и в Карабахе бы добился показаний от мальчика, Ишхан бы ему все выложил про пистолет, выстрелы, про свои раны. Буланов и прокурор Гурмыжская никогда не поверили бы в непричастность Тиграна, сочли – именно он, взрослый, коварный, послал ребенка-солдата расправиться с Геннадием Елисеевым.

– С поездкой на рыбалку и сомом в брезенте мы с тобой угадали процентов на семьдесят пять.

– Ты угадал, Гек. И ты отыскал тело. Пропавшая Ариадна спутала нам все карты. Мне бы с самого начала подробнее расспросить Фабрикантшу про встречу на стоянке у супермаркета, но я была совершенно уверена: Раиса нам именно об Ариадне Счастливцевой говорила.

– На ошибках учимся. – Гектор улыбнулся Кате уже ободряюще. – А насчет задушенной