когда Ляля в глубокой задумчивости накрутила на палец зачесанные назад волосы и дунула на несуществующую теперь челку — жест, знакомый ему со школьных времен, он не выдержал и, на мгновение потеряв ощущение реальности, шагнул к ней и обнял за плечи. Они были одни, если не считать Максима с Дианой, беседовавших на веранде. Ляля вздрогнула и оттолкнула его. И он понял, что надежно припрятанные воспоминания ожили, встрепенулись и повлекли его за собой все по тому же один раз уже пройденному кругу. Он подошел к ней и заговорил о любви. Как будто не было лет, прожитых отдельно. Она засмеялась. А потом сказала: «Глупенький ты, Сережка. Я ведь, к сожалению, тоже все помню».

— Сережка!

Он быстро обернулся. Из упавшей банки расплескалось пиво. Сергей машинально нагнулся за ней. Ната, испуганно улыбаясь, стояла на пороге. Его почему-то взбесил ее вид. Особенно волосы, уложенные точно так же, как у Ляльки.

— Ну что? Что ты за мной бегаешь. Следишь, что ли?

— Сереженька, прошу тебя, не пей.

— Слушай, уйди.

— Но мне больно видеть, как ты себя губишь, я боюсь за тебя.

— Иди к черту. Вырядилась, как…

— Я не вырядилась. У меня просто нет с собой ничего темного, кто же знал…

— …что такое счастье привалит. Что ж не договариваешь? Знаю, как ты Ляльку ненавидела. Подружка! Подлая ты, Наталья. Все вы, бабы, подлые. Одна Лялька была…

— Да уж, Лялька была… Такая чудесная Лялька. Что же она тебя бросила? Или ты для нее был не очень хорош?

— Не твое дело, проваливай!

Ната заплакала.

— Сережа, опомнись, ты же сам говорил, что я нужна тебе. Зачем ты сейчас все разрушаешь? Неужели ты думаешь, что Лялька вчера всерьез? Я же все видела… Глупенький ты, Сережка.

Он, услышав, что его жена невольно повторила Лялины слова, замахнулся на нее и бросил оказавшуюся в руках банку из-под пива.

— Стерва, не удивлюсь, если ты и убила Ляльку.

Ната увернулась, и оказавшийся за ней Алексей Петрович ловко поймал банку и с невозмутимым видом выбросил ее в мусорное ведро.

— Сожалею, что прервал вашу беседу, но мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Лина нервно укладывала в чемодан вещи. И вещей было немного, и размеры комнаты, которую они с Димой занимали, едва-едва позволяли развернуться, тем не менее, вот уже битый час она лихорадочно собиралась, и никак не могла закончить, и в который раз содержимое почти упакованного чемодана вытряхивалось на кровать, и все начиналось сначала. И, казалось, никогда ей не собрать эти неизвестно откуда выползающие предметы.

— Алина, успокойся. — Дима отнял у нее чемодан и усадил в кресло. — У меня от тебя в глазах рябит. Дай мне сосредоточиться. Я обещал Алексею Петровичу все сделать до отъезда. И советую тебе написать. Все равно наши показания понадобятся.

— Я написала… — Лина огляделась. — Но куда же я положила? — Она мрачно посмотрела на чемодан. — Чертовщина какая-то! Неужели я убрала? — Она вдруг закрыла рукой глаза и разрыдалась. — Господи, ну зачем ты согласился ехать на этот чертов остров? Что, нам дома плохо было? Господи, зачем? Теперь все пропало! Все, все…

Дима внимательно посмотрел на жену и полез в чемодан за таблетками. Она послушно выпила успокоительное и через несколько минут затихла.

— Что за истерика? Постарайся, наконец, взять себя в руки. Конечно, все это ужасно, но вы ведь не были с Лялей очень близки? И почему все пропало? Никто, по-моему, не собирается брать с нас подписку о невыезде. Так что, я думаю, симпозиум в Германии не отменяется. А то, что Алексей Петрович решил со своей стороны заняться Лялиным делом, так это его право. И почему бы нам не помочь ему в этом? Ведь если он сумеет восстановить точную картину происшествия, то вина Степана будет очевидна. И я уверен, что следователь заставит нас скоро сделать то же самое, о чем попросил Алексей Петрович. И лучше, если в наших показаниях не будет путаницы. Кстати, вот твой листок. — Дима пробежал глазами несколько написанных Линой строчек. — И что же — это все?

— Но я действительно ничего не видела, помнишь, ведь я ушла собирать чернику сразу же, как только вы привезли этих мерзких раков.

— Хорошо. Но, по-моему, нужно написать точнее, где именно ты была. А то какой-то детский лепет: «Собирала чернику и никого не видела». Подумай сама, как неубедительно это звучит.

Алина упрямо повторила:

— Я не могу точнее, ты же знаешь, что я не в ладах с географией.

— Давай я помогу тебе. Ты вышла к костру по тропинке?

Она неуверенно кивнула.

— Но их там всего четыре: две тропинки ведут к воде, по ним ты вряд ли могла прийти, одна петляет вдоль камней, и еще тропинка — со стороны дома через ельник.

— Да-да. Я собирала чернику за домом, а потом между елок и перед самым костром вышла на тропинку.

— Отлично. А ты никого не видела?

— Сколько можно повторять! Я собирала ягоды и не смотрела по сторонам.

— Лина! — Дима дождался, когда она подняла глаза. — А ты не хочешь поговорить откровенно?

— О чем? Мне абсолютно нечего добавить.

Дима нахмурился.

— Как хочешь. В любом случае я рад, что ты успокоилась.

Он подвинул свой листок, чтобы продолжить, но стал думать о жене. Это все, что у него теперь осталось. Сама судьба сделала свой выбор: Все правильно. Из них двоих жена ему дороже. Поэтому он с ней. Теперь исчезнет мучительное ощущение раздвоенности и постоянной вины перед ней. Он сделает все, чтобы она стала спокойнее. Интересно, известно ей что-то или нет? Временами он был почти уверен, что она догадывается, но стоило ему сделать попытку поговорить откровенно, как она тут же замыкалась в себе. А может быть, ей это и не приходит в голову? Ведь он всегда был осторожен. И как ни кружила ему Лялька голову еще в бытность свою его пациенткой, но он сумел соблюсти формальности и позволил себя уговорить, лишь после ее выписки и на нейтральной территории. Она сказала, что намного честнее было бы один раз переспать, чем без конца мечтать об этом. Он засмеялся и ответил, что мечтать ему совершенно некогда. Но Лялькина грация в сочетании с детской ребячливостью, упорство, с которым она его преследовала, многообещающие взгляды сделали свое дело. Он стал думать о ней больше, чем следовало, а потом, чтобы избавиться от наваждения, стал ее любовником. Глупо. Если учесть, что действительность превзошла все ожидания. Вот тогда он и узнал, что такое