– Нет, – коротко ответила Эдит, опуская глаза.

– Почему же?

– Все очень странно. Очень. Во время разговора у меня сложилось впечатление… даже не знаю, как сказать… что ему известно о смерти Мари. Он начал говорить о вас с Анет, а про нее не задал ни одного вопроса.

– Но что он спрашивал?

– Курычев просил описать внешность каждой и все время требовал деталей.

– Неужели он не захотел нас увидеть?

– Он даже требовал показать ему вас обеих.

– И вы не сообщили, что мы теперь… Но почему?

– Не знаю. В какой-то момент мне вдруг показалось, что он лжет.

– О чем?

– Обо всем. Не спрашивай, откуда у меня возникло это ощущение, но я неплохо чувствую людей. Сначала он хорошо играл свою роль, потому что готовился. Но когда ход разговора перестал его устраивать, Курычев вдруг изменился, словно маску сбросил. Стал очень требовательным и раздраженным, даже злым, как мне показалось. И тогда я испугалась за вас с Анет. Я ни словом не обмолвилась, где вы находитесь, а во встрече отказала под тем предлогом, что вы на занятиях и вызвать вас никак невозможно. Проверяя свои ощущения, я предложила ему прийти вечером или на следующий день и поговорить с начальницей, предоставив доказательства того, что у него действительно была сестра, скончавшаяся в феврале шестьдесят седьмого.

– Он больше не пришел? – догадалась Зизи.

– Не в этом дело. Прощаясь, Курычев попросил стакан воды. Сама не понимаю, как я попалась на этот трюк!

– О чем вы, Эдит Карловна?

– Я налила воды из графина в дежурной комнате. Меня не было всего несколько секунд. Он выпил, поблагодарил и, обещав прийти на следующий день, ушел. Мне показалось, что сделал он это слишком поспешно. А при сдаче дежурства я обнаружила, что из журнала регистрации вырван лист. Тот самый, в котором были сделаны записи о вас.

– Боже!

– Я немедленно доложила обо всем Аркадии Дмитриевне, но что мы могли сделать? Заявить в полицию о повреждении журнала?

– А вдруг это был один из тех, кто приходил за Мари?

– Меня посетила та же мысль. Не поверишь, я устроила Аркадии подлинный допрос. Она была напугана не менее моего, поэтому постаралась вспомнить все детали. Один из двоих был стареньким и тщедушным.

– Шаркал ногами и сипел?

– Откуда тебе известно?

– А второй – высокий и тяжелый. У него тонкий противный голос.

– Ты подслушала их разговор? – поразилась Эдит.

– Они зашли в библиотеку, а я…

– Как всегда, сидела под столом, – закончила фразу та. – Но что ты слышала?

– Шаркун сомневался, ту ли девочку они забирают, а Тяжелый уверял, что ошибки нет. Она похожа.

– На кого?

– Я не знаю, но это был странный разговор.

– Почему ты никому не рассказала?

– Я хотела, но… сама не была уверена, что все правильно поняла. Могли подумать, будто я просто завидую Мари.

– Но потом, когда нашли труп?

– Наверное, я испугалась. А может, просто не видела смысла что-либо рассказывать. Мари уже не вернуть.

Зизи изо всех сил старалась не заплакать, но когда Эдит ласково погладила ее по голове, слезы потоком хлынули из глаз. Воспоминания о Мари, непонятные и пугающие события, происходившие тогда и продолжающиеся ныне, одиночество, накопившиеся тяжелые мысли и страх – все вылилось из нее горькими рыданиями.

Эдит не успокаивала, только держала ее за руку. Она и сама была готова заплакать, но понимала, что должна быть сильной. Ради Зизи. Ради Анет. Сейчас она не сомневалась, что девочкам грозит нешуточная опасность.

Плохо только, что она не понимает, как их защитить. И возможно ли это.

Во дворец Зизи вернулась под вечер, не сомневаясь, что ее ждет наказание за опоздание, и ощущая только тупое безразличие. После того что она узнала, все остальные чувства словно притупились. Пусть ее выпорют, оставят без еды и воды. Пусть она умрет. Ведь вместе с ней умрет и тот жуткий страх, который поселился в ней сегодня.

В комнатах фрейлины было темно и пусто. Затеплив лампу, Зизи легла на свой тюфяк и натянула на голову одеяло.

Эдит Карловна уверила ее, что во дворце им с Анет ничего не угрожает. Кто бы ни был этот Курычев, он потерял их след.

Зизи очень хотела бы верить в счастливый конец.

Но почему-то верилось плохо.

Она сжала в руке кипарисовый крестик, который был на ней, когда ее принесли в приют, и стала молиться.

У кого еще, кроме Бога, просить помощи?

Тринадцатое марта

Разговор с Эдит Карловной долго не выходил у Зизи из головы. Когда по делам приходилось покидать дворец, она передвигалась перебежками, оглядываясь на каждом шагу и дрожа от страха. Если выдавались свободные часы, старалась вообще не высовывать носа.

«Не буди лихо, пока оно тихо», – бубнила она себе под нос.

Однако за долгое время не явила себя никакая опасность – ни в виде чужого человека, ни странного события, – и девочка постепенно забыла, что надо бояться.

Да, честно говоря, для этого и времени не было.

Только ночами, когда дворец затихал на недолгое время, ей случалось проснуться от нахлынувшей паники.

Она не имела определенного очертания, скорее походила на внезапный испуг робкого зверька, но, к счастью, это состояние длилось недолго. Наступал день с его заботами, и душа девочки успокаивалась.

Может, все еще будет хорошо!

Год жизни при фрейлине Куракиной пролетел совершенно незаметно, но не так, как бывает, когда жизнь насыщена событиями. Наоборот – когда каждый день повторяет предыдущий, и потому жизнь кажется одним, слепленным из одинаковых днем. Правда, теперь ей уже не казалось, что просвета не видно.

Зизи научилась выкраивать минуты для отдыха, для чтения, вновь обрела друзей, привыкла выполнять свои обязанности четко и быстро. Было, чему радоваться. Но вместе с взрослением вернулись и размышления о дальнейшей судьбе.

Ей исполнилось четырнадцать. Уже четырнадцать. Сейчас у нее есть кров и еда, но неужели всю жизнь придется спать на полу и выносить горшки?

Странно. Еще год назад жизнь радовала ее своей устоявшейся определенностью. И вот пожалуйста! Она как бабка в сказке «О рыбаке и рыбке». Сначала была согласна на новое корыто, а потом и судьбой столбовой дворянки осталась недовольна.

Когда-то Эдит Карловна сказала ей, что надо всегда желать большего. Тогда, дескать, мечты начнут сбываться. Зизи не сразу поняла смысл мудреной фразы. Что может желать воспитанница приюта? Ее мечта обрести родителей при всей силе желания не сбывалась. Ничего большего и лучшего она представить