– Волшебные фонарики, – говорю я и завязываю бечевки поверх обоих конструкций, словно ленты на рождественском подарке, бантом, который служит ручкой.

– Ничего себе, – Финнис едва не тычется носом в банку. – Никогда такого не видел.

– Красиво… – Кора, как зачарованная, вертит головой так, что волосы разлетаются. – Можно подержать?

Мы передаем фонарики из рук в руки по кругу, освещая одно лицо за другим. Воздух наполняется смехом и радостными вскриками, а я рассказываю историю о банде Светлячков и дерзком ограблении поезда, которую сшиваю из папиных рассказов, словно лоскутное одеяло. Думаю, он бы не обиделся.

Воскресным утром Тула созывает нас на совет. Сев, она указывает пальцем на меня и объявляет, что Олли хочет что‑то сказать. Все поворачиваются ко мне.

– А чего это она будет говорить? – тут же начинает брюзжать Дьюи, пытаясь не дать мне выступить.

Но я встаю и рассказываю об объявлениях о работе и о мальчиках. Дьюи и его банде это не нравится. Финнис и Фергюс сбежали от фермера, который бил их бичом и ручкой от мотыги. А Дьюи хочет только лазать по лесу в поисках пещер с кладами, ради которых, по его убеждению, в эти места пришел Гейбл.

– Я бы поработал, – наконец говорит Финнис. – Но только не на того, кто дерется кнутом или делает другие дурные вещи.

У сидящего рядом с ним Фергюса глаза на мокром месте и дрожат руки, хотя ему двенадцать и он уже большой мальчик. Нервничает в последнее время. Амос говорит, что Дьюи, Финнис и Фергюс, пытаясь отыскать сокровища, наткнулись на что‑то плохое. У Фергюса начались кошмары, но мальчишки отказываются говорить, что видели.

– Мы станем наниматься только к хорошим людям. – Амос похлопывает Фергюса по плечу. – К тем, кто никого не бьет и ни в кого не стреляет.

– Мы с Тулой поспрашиваем в городе и узнаем, на кого работать безопасно, – говорю я, потому что чувствую, что чаша весов склоняется в мою пользу. – Если будем добывать деньги вшестером, накопим на припасы и нескольких кур с петухом. А потом уйдем в горы и построим там Город хранителей леса, – я впервые произношу эти слова вслух, кажется, выпускаю кусочек своей мечты в открытый мир. – Я решила дать ему такое имя.

– Красиво, Олли, – говорит Амос. – Город хранителей леса.

Я показываю им свои рисунки в папиной тетради, и все улыбаются, за исключением Дьюи.

– Нам, мальчикам, для работы на ферме в Талиайне понадобится мул, – он пристально смотрит мне в глаза.

– Мула вы не получите.

– Если будем наниматься с мулом, заработаем больше.

– Ты ничего не понимаешь в фермерстве, какую животину тебе ни дай, Дьюи. И наш мул уже слишком стар.

– Ты не главная в…

Тула стучит по полому бревну и говорит, что разговоров достаточно и пора голосовать. Прежде чем она объявляет, что пора поднимать руки, я успеваю сказать еще кое-что.

– Еще я считаю, что мы должны дать мулу новое имя вместо Молока. Думаю, лучше назвать его Светлячком в честь волшебных фонариков, которые я сделала для всех нас. Давайте начнем с этого?

Тула соглашается, а я смотрю на Дьюи, улыбаюсь и думаю: «Вот так бы мисс Кейт и смазывала колеса».

Глава 29

Валери Борен-Оделл, 1990 год

В этих местах, да и по всей Территории было немало махинаций, связанных с земельными участками.

Джордж Б. Смит. Интервью, взятое У. Т. Холландом, 1937 г. Архив документов об отношениях между индейцами и первопоселенцами

– Мне почти ничего не удалось выяснить. Похоже, этот участок – старый надел еще тех времен, когда Комиссия Дауэса раздавала индейские земли. Общая площадь – четыреста восемьдесят акров. В налоговых документах она числится за некоей Хейзел Раск, вместо адреса указан абонентский ящик в Дженксе, – Кертис говорит сквозь свист ветра, врывающегося в окно машины, пока мы петляем вдоль долины Холсон, направляясь к технической просеке, ведущей в парк.

Оттуда мы планируем пройти напрямик к тому месту, где упала лошадь Эдвина.

Наша затея предполагает риск, как личный, так и профессиональный. Если вылазка закончится неудачей, я могу остаться работником СНП только в душе. С другой стороны, если удастся доказать, что падение Эдвина – не случайность, и игровое поле, и игроки поменяются. Все от старшего рейнджера до управляющего, от низших до высоких чинов всех сотрудничающих органов правопорядка захотят принять участие в дальнейших событиях, какими бы они ни были. Когда один из наших попадает в больницу, это становится личным делом для всех.

– Имя владелицы участка тебе знакомо? – Знойный воздух выносит мой голос за окно, пока я сосредоточенно ввожу машину в поворот.

Кертис качает головой.

– Налоги уплачены. Это практически все, что удалось узнать до того, как я поехал к тебе. Никогда не слышал ни о какой Хейзел Раск. Думал, что знаю всех в этих местах, и ошибся. Надеюсь, выясним сегодня, кто там занимается какими‑то темными делишками: владелица или это самозахват.

Он не добавляет: «Или не выясним ровным счетом ничего», но такова реальность. Не знаю, что будет дальше. Я пообещала Кертису оставить это дело, если наш поход не даст новой информации. Но смогу ли?

– Спасибо, что приехал. – Я ослабляю хватку на руле, потом снова сжимаю пальцы. – Но послушай, Кертис, я пойму, если…

– Я сам вызвался, Вэл, – он с немым упреком косится на меня. – Поверь мне. Хорошо?

– Да.

– Значит, все в порядке?

– Хорошо.

Я понимаю, что это не так. Мысленно возвращаюсь к этой неопределенности. Наверное, это всегда будет так же тяжело. Поверить. Подпустить кого‑то к себе после гибели Джоэла. Присутствие близких в жизни не гарантировано. Они могут исчезнуть в мгновение ока.

Неловкая тишина сопровождает нас весь остаток пути по лесной дороге и дальше на просеке, где молчание становится необходимостью. Здесь мы намного ближе к месту происшествия, чем оказались Рой и Эдвин, когда припарковали машину с прицепом для лошадей.

Кертис идет впереди. Он лучше меня знает эти горы. Я ступаю за ним след в след, стараясь не шуметь, и напрягаю слух в поисках любых звуков, которым не место в горах. Каждый птичий крик, каждый шорох заставляет меня насторожиться. Когда мы поднимаемся к водоразделу, рядом испуганно фыркает олень, и я едва не подпрыгиваю.

«Тише!» – говорю я себе, но для уверенности кладу ладонь на рукоять пистолета. А потом, по мере того как удлиняются послеполуденные тени,