Она была исключительной. Той, кого я буду хранить, как самое дорогое, что когда-либо было в моих руках, но в разы сильнее.

Кая станет моей женой, матерью наших детей и будет владеть мной, как никому никогда не было позволено делать этого.

Потому что она не была частью меня.

Она и есть Я.

Эпилог

Неделя спустя…

Поиски отца закончились и было принято решение признать его мёртвым. Смерть Гаспаро также, как и его, и Мартина списали на Триаду.

Нас ожидала война, но я уже пережил своё главное сражение и, к счастью, не выиграл в нём.

Я был готов отпустить Каю тогда, хотя понимал, каким разрушающим концом это станет для меня. Ранее я считал, что смерть Талии убила меня, но потеря Каи, невозможность видеть её каждый свой новый день, не будить её поцелуями и не слышать в ответ тихие сонные признания в её чувствах ко мне, уничтожили бы меня.

Но она не позволила мне победить, признавшись в том, что я так хотел от неё получить.

Кая любила меня, а я, наверное, никогда не смогу окончательно поверить в это, потому что быть с такой женщиной, как она, было недостижимой мечтой.

Я стоял, облокотившись локтями на кресло в конференц-зале, и смотрел на своё запястье, под кожей которого больше не было чернил. Я свёл татуировку, хотя можно было набить запятую рядом с точкой и тем самым сказать, что Кая подарила мне продолжение моей жизни, но всё было немного не так.

Она не заставила меня забыть о том, что значило моё тату, но уничтожила всю боль, что существовала до встречи с ней. А если не было боли, то и не было конца.

Вернувшись в Сакраменто сегодня утром, Доминик станцевал победный танец, когда узнал, что Кая теперь неотъемлемая часть жизни каждого из нас, а затем не переставал жужжать мне на ухо о том, что понял это ещё очень давно и был прав тогда на тренировке, когда спросил меня влюблён ли я в неё.

Я видел, как Доминик старался не унывать, но он вернулся в город один. Без сестры. А это значило, что ему было далеко не весело.

Он стоял напротив меня. Себастьян сидел на месте отца во главе стола, а наша мать заняла кресло в паре метров от Доминика. Он настоял, чтобы мы объявили о смерти её мужа в уединённом месте и без лишних глаз.

Пару дней назад Доминику исполнилось двадцать пять и теперь он и Себастьян стали официальными членами главы Ндрангеты вместе с единственный выжившим из прошлой тройки – Лоренцо Короззо.

Друг занял место Советника, что совсем меня не устраивало, когда ему было всё ровно, потому что на данный момент его заботила только безопасность Джулии.

– Твой отец убьёт тебя, если увидит, что ты сидишь в его кресле, – обратилась Наталия к своему старшему сыну.

– Ты официально вдова, – объявил я матери её новый статус.

Наталия Нери оторвалась от своего телефона и посмотрела на меня своим ошеломляющим взглядом. Она даже не знала, что мы, якобы, занимаемся поисками отца, так как чтобы не наводить шумиху и не привлекать к синдикату нежелательное внимание, это знал только узкий круг людей, и она вернулась в Сакраменто только с Авророй, думая, что отец остался решать дела в Калабрии, а не гнил на дне моря.

Женщина прошлась взглядом по каждому из нас, ожидая, что это шутка, но никто из нас не проронил улыбки.

– Это точно? – спросила она, когда остановила свой взгляд на мне.

Я просто кивнул ей, не собираясь повторять.

Руки матери взлетела ко рту, чтобы скрыть широкую улыбку и она прошептала, благодаря Бога:

– Спасибо.

– Но это не значит, что ты свободна, – предупредил я.

Наталия заслуживала отдых за почти три десятка прожитых лет вместе с Винченцо, но она была нагла, распущенна и безрассудна.

– Если ты начнешь мешаться под ногами кого-то из нас, мы вновь выдадим тебя замуж. Сейчас ты становишься свободной от золотой клетки отца, но не от Ндрангеты.

Мама с презрением посмотрела на меня, как будто видела своего покойного мужа, а не сына.

Я предупреждал её о последствиях её действий, потому что Себастьян был немногословен, а Доминик не хотел угрожать женщине, особенно моей матери, хотя знал, что ему ничего за это не будет.

– А если ты решишь навредить ей, – я насупился, смотря на женщину. – Я убью тебя и не посмотрю на то, что ты моя мать.

Она знала, что я говорил о Кае, потому что в моей жизни больше не было ни одной девушки, к которой я бы относился так трепетно.

– Винченцо не мёртв, Кристиан. Он внутри тебя, – презренно произнесла она.

Доминик ударил ладонью по столу, затыкая её.

– Только для моих врагов и исключительно для тебя, – подтвердил я.

Мои глаза прожигали дыры в матери, пока она, не отрываясь, смотрела на меня.

Будучи ребенком я любил её, пока не начал осознавать реальность её бытия. Её поглотила зависть, жалость к самой себе и слабость, которая позволила ей сделать из себя жертву. Она никогда не боролась за себя, а тем более за своих детей. Отец воспитывал нас жестокостью, пока она пропивала и прокуривала свои последние частицы здравомыслия.

– Мне не составит труда убрать всех, кто является угрозой для моей семьи, – нарушив напряженную тишину, строго произнёс брат.

Мама победно улыбнулась мне.

– Хотя бы один из моих сыновей вырос человеком чести. Если ты забыл, я не только твоя мать, Кристиан. Меня есть кому защитить.

Я усмехнулся.

Она пыталась напугать меня Себастьяном?

– Я говорил не про тебя, мама, – уточнил Себастьян. – Если ты влезешь в его дом, – он кивнул в мою сторону. – Ты умрешь, но не от его рук.

– Что? – недовольно, посмотрев на него, спросила она.

Его слова удивили не только её, но я не подал виду, продолжая смотреть на обескураженное лицо матери.

Почему она была уверенна, что кто-то из нас станет её щитом, если она никогда не была таковой для нас, когда мы нуждались в этом? О, забыл. Кроме всех перечисленных фактах о ней, она была ещё эгоистична и любила только себя. Вспоминая об этом, я был даже рад, что она не принимала никакого участия в моём воспитании и