Закончив дела, она выглянула в окно. Из-за плотных штор в здании напротив пробивался слабый свет. Антуан был дома. Но почему не отвечает? Микаэла взяла телефон – ничего. Два дня ни единого сообщения. Последний раз он был у неё в среду, а теперь уже пятница. Она посмотрела на горящий экран. Нет, не пятница. Суббота.

– Как суббота, а куда делась пятница? – удивлённо прошептала Микаэла, вновь посмотрев на дату в телефоне.

С тех пор как она встретила Антуана, время мчалось с сумасшедшей скоростью. Из недели выпала пятница – может, это и есть счастье, когда выпадают целые дни? О, Антуан бы с этим никогда не согласился. У него на счет счастья есть собственное мнение – научное, дофаминово-серотониновое. Микаэла фыркнула себе под нос.

Беспокойство не отпускало. «Надеюсь, ты не заболел», – мысленно обратилась она к Антуану.

Микаэла переоделась, вымыла руки, включила музыку, полила цветок… Лишь бы не стоять на месте. За эту неделю её музыкальная терапия оживила подсохшее растение. Оно заметно преобразилось, и, как обещал Антуан, потянулось к колонке. А Сила, к удивлению Микаэлы, в восторге летал по комнате, выписывая всё более замысловатые фигуры. Она радостно хихикнула: «Разве это не чудо?»

Антуан, конечно, нашёл бы рациональное объяснение и чуду, связав его с вибрацией звуковых волн. И, как всегда, переубеждать было бы бесполезно. Микаэла улыбнулась, думая, как они оба научились принимать особенности друг друга. «Жить жизнью любимого человека, учитывая все его изгибы и странности, – еще одно чудо, еще одно счастье».

Музыка плавно перетекала из одной мелодии в другую, вдохновляя Мику до озноба. Она закружилась по комнате, выписывая виражи и вспоминая дни с Антуаном – весёлые, сумасшедшие, когда они смеялись до упаду. Теперь она смеялась одна, громко, искренне, не сдерживаясь. И старалась не думать о том, что его так долго нет. Она была счастлива здесь и сейчас. Её душа, как и Сила, парила под потолком, а с высоты полета все тревоги кажутся меньше. Музыка влекла за собой. И не было ничего лишнего. Только её комната, новая картина и Антуан – совсем близко, за окном соседнего дома.

***

Антуан лежал на кровати, уткнувшись лицом в стену. Третий день он не выходил из дома и почти не покидал своей комнаты. Его разум словно застыл во мраке, Антуан больше не доверял себе. Каждый шаг мог стать ошибкой, а мысль – ступенькой, ведущей к неведомым, непредсказуемым поступкам. Страх перевоплотиться, снова стать кем-то другим разрывал его изнутри. Одна мысль об этом приводила его в ужас, боль пронзала как нож, и в теле сотрясалась каждая жилка. Антуан чувствовал, как чья-то ледяная рука сдавливает ему горло, заставляя хватать воздух ртом и тяжело кашлять. Он не выпускал небулайзер из рук.

Ему казалось, что Алекс и Лексус следят за ним. В темных уголках сознания они подкрадывались все ближе и ждали момента, чтобы влезть в его шкуру, украсть его жизнь. Каждый шорох за окном, каждое мерцание света на стенах заставляло вздрагивать. Антуан закрыл глаза и снова увидел их лица. Они преследовали его, не давая покоя.

Комната, обычно аккуратно прибранная, теперь олицетворяла хаос в его душе. На полу валялись книги – одни раскрытые, другие с загнутыми страницами. Он не мог вспомнить, читал ли их сам или это следы присутствия Алекса? Карандашные пометки на полях, сделанные его почерком, но чужой рукой, заставляли Антуана в ужасе отбрасывать очередную книгу. На столе стоял недопитый остывший чай – может быть, вчерашний, а может, и позавчерашний, время потеряло смысл.

Осознание того, что Алекс – это он, переворачивало душу. В голове не укладывалось, как больной разум может создавать настолько яркие образы, настолько реальные картинки. Алекс был полон жизни. Умен, начитан, жаден до новых впечатлений. Он наслаждался каждым мгновением. Эти качества, прежде восхищавшие Антуана, теперь его пугали до жути.

Лексус же, наоборот, не вызывал отторжения. Антуан не сопротивлялся его существованию внутри себя. В этом хаосе безумия становиться Лексусом казалось вполне логичным. Быть чокнутым, сбившимся с пути, но живым – в этом имелся некий трудно выразимый смысл.

Целыми днями Антуан пытался понять, что с ним произошло. Он искал ответ в памяти, но она не отвечала. Это началось, вероятно, ещё в детстве. Но что именно? Постоянное напряжение выматывало Антуана. Сон приходил, но больше походил на забытье – побег от самого себя. Глаза слезились от бессонницы, в висках стучало, рубашка липла к взмокшей спине.

Антуан перебирал воспоминания. «Профессор Ингерман, её протеже – медбрат, красный «Пежо» с Дорой Маар, дохлая крыса… Кто-то ведь убил бедного зверька. Или это тоже сделал я? Который из моих «я»?» Антуану хотелось выть.

Когда кризис отступал, он убеждал себя, что нужно принять чудовищную данность. Но это означало – смириться с жизнью в больнице. А он слишком хорошо знал, что происходит за стенами таких клиник. Там и здоровый человек может сойти с ума от стерильной белизны и бездушных движений персонала в белом. Не говоря уже о самом «лечении». Антуану вспомнилась печальная судьба математика Нэша. Его годами держали в психиатрических лечебницах, пичкали инсулиновыми шоками и экспериментальными препаратами, превращая блестящий мозг в подобие каши. А писателю Хемингуэю в клинике Мейо искалечили память электросудорожной терапией до такой степени, что он не мог больше писать.

Где-то Антуан читал, что люди с расщеплением личности остаются в больницах годами. «А что будет со мной? Каким я вернусь? Я вообще вернусь? – Антуан больно укусил себя за палец. – Мозгу конец… Что от меня останется? Это тупик!»

От бессилия он зарылся в подушку и заплакал навзрыд. Всё, что он когда-то знал, стало бессмысленным. Расщепленный разум, неспособный справиться с загадкой самого себя, застыл в немом отупении. Был человек – и нет человека. А он ведь даже не умер.

***

Телефонный звонок разорвал тишину квартиры, настойчиво требуя внимания. Антуан с трудом вытащил себя из постели, открыл дверь в кухню, вошёл и тут же запер ее за собой, отгораживаясь от внешнего мира. Сбросил вызов, даже не взглянув на экран.

В холодильнике, среди пустых полок, одиноко стоял пластиковый контейнер с сэндвичем. Антуан вытащил бутерброд и, не ощущая вкуса, съел. Выпил чашку крепкого кофе. Энергии немного прибавилось. Он перешёл в гостиную и тяжело опустился в кресло, ощутив привычный уют. «Какой сегодня день?» – задумался он. Пятница? Уже пятница?