— Иди в жопу.

У Иваницкого был очень громкий динамик в телефоне, и все услышали краткий и ёмкий ответ Малинина, после которого он отключился, а Кирилл остался стоять, пылая тихой злостью.

* * *

Егор расхаживал по кабинету, смотрел, как город наряжается в летнее тепло и бесконечно прокручивал в голове события последних дней. Он устал, да и то что его протащило по подземным тоннелям и смыло в давно высохший колодец, тоже не добавляло сил. Фактически, ему сейчас нужно было отдохнуть или хотя бы выспаться, но такую роскошь, по всей видимости, нужно было заслужить. И то, что под ногами путался нервный Иваницкий, очень усложняло мыслительный процесс, потому что нужно было отвлекаться на подковёрную борьбу. В довершение все материалы вывезли из кабинета, и теперь предстояло вернуть всё на место и снова часами искать нужные записи, заметки и перечитывать материалы.

— Да, Андрей Михайлович, — выдохнув, Малинин ответил на телефонный звонок.

— Ты доигрался, — кратко сказал генерал-майор. — Теперь даже я не в силах удержать эту расползающуюся, как дырка на старых портках, ситуацию.

— Что случилось?

— Иваницкому дали карт-бланш, — произнёс Касаткин. — Вас действительно отстраняют.

— Андрей Михайлович, но ведь договор был другой, — возразил Малинин.

— Егор, ты же не на рынке, чтобы договариваться. Всё! С Иваницким работает уже моё начальство, — Касаткин голосом выделил эту часть. — Меня даже не ставят в курс дела. Так что в твоих интересах сейчас сотрудничать и передать дела. И я так понял, что вас ещё будет допрашивать собственная безопасность.

— О как! А чем не угодили? — Малинин присел за стол и вперил взгляд в блестящую лаком столешницу.

— Егор, ты, если хочешь профессию сменить, так и скажи. Мне твои выкрутасы не интересны. Проблем и так выше крыши.

— Андрей Михайлович, я всё понял, — вздохнул Малинин. — Буду разбираться на месте.

Вместе с тем как он повесил трубку, в кабинет открылась дверь и, распахнув руки, с улыбкой вошёл Иваницкий.

— Нехорошо, Егор Николаевич, нехорошо, — проговорил он. — Мы вас и не чаяли увидеть живым, а вы, так сказать, воскресли и даже не удосужились нанести визит.

— Ну для начала, я был не в курсе, что должен нанести визит. Вы, как я вижу, — Малинин окинул взглядом пустые полки стеллажей, где раньше стояли материалы дела, — не постеснялись в моё отсутствие похозяйничать здесь.

— Вы, Егор Николаевич, если не в курсе дела, то я вас уведомлю, что я не наношу дружеские визиты, я действую по приказу. И материалы дела не являются вашей собственностью. А раз дело передано мне, то не обессудьте. Тем более ещё вчера вы считались пропавшим без вести.

— Ладно, Кирилл Сергеевич, — миролюбиво заметил Малинин, — на меня, знаете ли, тоже всякого навалилось. Я ж всё понимаю.

Лоб Иваницкого прорезала тонкая морщинка, он нервно дёрнул губой и недоверчиво покосился на Малинина.

— То есть сотрудничать согласны?

— От меня вы получите полное содействие. Только позвольте выспаться, — Малинин широко зевнул до хруста в челюсти, — а то я совсем не в форме.

— Ну хорошо, — протянул следователь. — Тогда завтра жду вас часов в одиннадцать утра.

Когда Иваницкий ушёл, Малинин поднял трубку и, выждав пока ответят, проговорил:

— Юра, ну что?

— Работаем, Егор Николаевич, — глухо сказал оперативник. — Пасников просит ещё немного времени.

— Хорошо, — Малинин помолчал, потом добавил: — Тебе Унге не звонила?

— Нет. А должна была?

— Мало ли, — тихо отозвался Малинин, — ладно, Юра, давай, заболтал ты меня.

У Егора абсолютно не складывался пазл, действия противника были хаотичными, порой даже противоречивыми. Сейчас Пасников работал над тем, чтобы понять, кто всё-таки прислал Мамыкину сообщение о ферме. Потому что, исходя из сообщения, следственную группу направили туда намеренно, но в то, что этот жест чьей-то доброй воли, Малинину верилось с трудом.

Егор печально осмотрел пустые полки, попытался внутренне успокоиться, но пружина холодного бешенства всё время выстреливала вверх и очень мешала рассуждать здраво. Сейчас Малинину бы помог давно заведённый ритуал: разложенные вокруг кипы материалов дела, полстакана коньяка и бессонная ночь, но ничего из вышеперечисленного не было доступно. Одно — ввиду того что Иваницкий вывез всё до последнего листка бумаги, а другое — по причине полного отсутствия здоровья.

* * *

Ближе к вечеру Унге приехала в город, втиснула внедорожник Малинина на незанятое пятно парковки возле дома и нервно выдохнула. Длительная поездка по скоростному шоссе, стояние в пробках на въезде и таскание по кабинетам безумно занятых чиновников совсем лишило её сил. Радовало то, что к этому часу она уже обладала нужной ей информацией.

— Алло, Егор Николаевич, — Унге успела подняться домой и растянуться в пенной ванне, — в принципе я узнала много чего интересного, завтра попробую наведаться к Соне, если пустят.

— Хорошо, завтра вечером жду обратно, — кратко сказал Малинин и повесил трубку.

Но вслед за его звонком, сразу же последовал другой. Унге удивлённо посмотрела на номер, с сожалением глянула на нетронутый бокал вина, стоящий рядом на бортике, и нажала на кнопку ответа.

— Я слушаю. У вас что-то случилось?

— Да, да. Она мне звонила! — кричала в трубку мать Олеси.

— Постойте, успокойтесь. Кто звонил? — нахмурилась Унге.

— Олеся, дочь моя. Она просит забрать её. Она плачет.

— Олеся сказала, где она находится? — Унге начала спешно вытираться.

— Нет, она только плакала и выслала мне какие-то координаты… Я не умею с этим обращаться.

— Я сейчас к вам приеду. Никому не открывайте дверь и никуда не выходите.

Унге выскочила из ванной, вихрем промчалась по квартире, на ходу натягивая на распаренное тело пластырь джинсов. Схватив с вешалки куртку, она сунула ноги в обувь и уже скоро выводила неудобную громаду машины со двора. Ночной город стелился пустой дорогой, освещал путь фонарями и вывесками, подмигивал жёлтыми светофорами, и Унге летела, превышая все возможные скоростные пределы.

— Егор Николаевич, я еду к родной матери Олеси, она сказала, что дочка ей звонила и выслала координаты своего местоположения, — Унге послала голосовое сообщение в молчаливый телефон Малинина. — До вас дозвониться не смогла.

Влетев на тихие улицы спального района, она немного запуталась в тёмной веренице домов, потом наконец отыскала нужный и только сейчас почувствовала, как взмокла у неё спина. Подбежав к парадной двери, Унге рванула на себя разболтанную ручку и вместе с дребезжащим разъезжающейся древесиной полотном вытащила из нутра дома заплаканную мать Олеси.

— Вы куда?

— Я, я, — женщина надсадно рыдала, размазывая по щекам слёзы, — мне объяснили,