— И он его не афиширует, — догадался Аристарх.

— Да. И были у этого сына проблемы с законом, мелкие, но частые. То смошенничал, то украл мелочь…

— М… так это кровь.

— Какая кровь?

— В жилах течет кровь папы-вора.

— Не понимаю, — подозрительно прищурился Светлов.

— Я дам вам почитать, у меня на флешке файл, она со мной.

Едва обозначил содержание романа, заинтересовал следователя, да вдруг за дверью раздались голоса, словно кого-то не пускали, а он рвался в кабинет. Аристарх узнал голос сестры:

— Ася там.

Светлов встал из-за стола, подошел к двери, открыл и пригласил:

— Заходите.

Вошла не только Ася, но и Роберт Вадимович Тормасов. Светлов вернулся за стол, предложил присесть новым лицам, Ася спросила брата:

— Ты что здесь делаешь?

— Да так, мимо проходил, решил зайти, — солгал тот.

Ася одарила братца недоверчивым взглядом, тогда как Роберт Вадимович достал из сумки рукописи, судя по промелькнувшим страницам, написанным от руки, положил на стол перед собой и сказал:

— Мы с Асей знаем, что искал вор на моем чердаке.

— Что же он искал?

— Эту записную книжку Кушелева Петра Ильича, до войны он был директором музея баронессы Пасхиной. Но без этой тетради книжка Кушелева будет неполной. А это письмо моему деду перед смертью прислала Арина Павловна, экономка помещика Беликова. Мы нашли эти документы в тайнике моего отца, о котором я раньше не подозревал.

— Хорошо, оставьте, я просмотрю…

— Нет, не оставлю, — заявил Роберт Вадимович. — Это не просто записи, это историческая ценность, во всяком случае, для меня. Поэтому отсканирую…

— Погодите, — перебил его Аристарх. — Зачем сканировать? Есть книга вашего отца, там все эти артефакты описаны, рассказано, как с ними работали. Флешка со мной, вот она.

И Аристарх положил ее перед Светловым на стол.

1941 год. Концы в воду и на бикфордов шнур

Работа шла полным ходом, все, кто мог, рубил, пилил, строгал деревья, этим занимались мужчины, женщины убирали ветки и складывали их на телегу. Кто-то выискивал тонкие, крепкие и высокие деревья, из них готовили шесты. В самом городе молодые девушки оповещали об эвакуации, чтобы народ подготовился. Герман с Катей, Лехой и Саввой набивали два вещмешка.

— Нет-нет, — остановил он Леху, который хотел засунуть золотой стакан в вещмешок. — Набей туда мелкие изделия, камешки, только потом клади.

Катя протянула мешочек из ткани:

— И сюда положи, чтобы не рассыпались. Мы с мамой шили эти мешочки все утро, как только Герман ушел. А вот шпагат — им завязывать.

Управились, уложили мешки в каменный ящик, закрыли его.

— Это все, что мы можем переправить.

— Герман Леонтьевич, а давайте в подземелье спустимся? — предложил Леха. — Охота посмотреть, чего там есть.

— После того, как отпустим рабочих, спустимся в подземелье, — пообещал Герман. — Сейчас там нужны руки.

До темноты трудились ударно, пока Герман не объявил пятичасовой отдых, да, да — мало, но и времени у них мало, линия фронта приближается. Никто не роптал, сложили инструменты в замке и, кто ближе живет, поплелись уставшие по домам, на другой конец города людей отвозили грузовые машины.

Группа Германа вновь воспользовалась дырой и спустилась вниз. Здесь тоже был проход, отделявший лестницу от подземелья. Четверка ступила на площадку и остановилась, подняв два фонаря повыше, чтобы лучше видеть пространство. Савва присвистнул и потрясенно выговорил:

— Вот это да… Это ж зачем такое выстроили?

Да, зрелище впечатляющее, трудно вообразимое. Высокие сферы потолков, поддерживающие их колонны с расширением внизу и вверху, разделительные стены, делившие пространство подземелья на секции.

— Здесь наказывали крепостных, — поделился Герман знаниями, выуженными из письма экономки. — А в неспокойные времена прятались от врагов. Спускаемся.

— Где столько булыжников нашли? — недоумевал Савва.

— Специально завозили, наверное, — предположил Леха. — Я пойду посмотрю по всем закоулкам.

— Давай, — дал добро Герман. — А мы поищем темницу.

С Лехой отправился и Савва, но, спустившись по ступенькам, их всего семь, и осмотревшись, Савва спросил:

— Что это за круглый цилиндр?

К ним спустились Герман с Катей, она сказала:

— Так это колодец. Он пополнялся водой с крыши по желобкам, надеялись на грунтовые воды, но до них не докопали, а с неба воды недостаточно было, ее привозили в здоровенных бочках. Сейчас никто не завозит, Герман Леонтьевич хотел возобновить эту традицию, ведь вода в музее всегда нужна.

— Ничего, закончится война, водопровод проведем, а колодец останется как экспонат, — пообещал Савва.

— Пошли, — позвал Леха, идя к секциям.

Просчитав по описаниям Арины Павловны, в каком месте должен быть вход, а ближе к входу темница рядом, он отправился туда, держа за руку Катю, чтобы не оступилась. Идти долго не пришлось, подземелье не бульвар, даже такое большое, Катя указала мужу на темную впадину, уходящую в сторону. Чем ближе подходили, тем очевидней становились прутья и клетки.

— Герман, там кто-то лежит! — воскликнула Катя.

— Стой здесь, я посмотрю…

— Нет! Я с тобой.

— Тогда идем, трусиха. Не бойся, мертвые ничего нам не сделают.

В клетке лежала женщина, точнее то, что от нее осталось, это была высохшая мумия.

— Шурка, — определил Герман. — Ты же читала письмо экономки, она оставила ее в клетке.

— Как ужасно выглядит эта… Шурка…

— Воздух здесь сухой, она и усохла.

— Герман Леонтьевич! — позвали их ребята.

— Мы здесь! — отозвал тот. — Идем, Катюша, пусть лежит.

Ребята обнаружили еще три трупа в самом дальнем углу, хотя угла там как такового не было. Герман подошел ближе и поднял фонарь, чтобы света стало больше. Возникло желание побыстрей отсюда убраться, но Герман вернулся к ребятам, нашел выход через подвал, где хранились припасы, после скомандовал:

— Возвращаемся из этой могилы. Только сначала один эксперимент проведем. Идите наверх, на балкон. А я покричу здесь, потом расскажете о своих впечатлениях.

Катя и парни поднялись по лестнице, Герман выдержал некоторое время, чтобы они точно вышли из подземелья, потом закричал:

— Помогите-е-е! А-а-а! Катюша-а-а!

Выкрикивая слова, он поворачивался вокруг оси, ведь звук разный для уха в зависимости от того, куда летит.

— Ну, как? — спросил, выйдя на свет божий. — Слышали?

— Герман, это было так страшно… бросилась к нему Катя. — Мороз по спине пробегал. Неужели ты кричал? Не верится.

— Да, Герман Леонтьевич, эти звуки… пугают, — согласился Леха. — Будто из потустороннего мира, честно.

— А слова слышны были? — спросил экспериментатор.

— Нет. Слова непонятны. Просто звук непривычный, неясный, — загалдели разом все трое. — Как это получается?

— Акустика, деформирующая голос, — предположил Герман. — Мне кажется, случайно так получилось, архитектор подземелья вряд ли задумывался