– Она с вами порвала?

– Да, и слава богу. Если бы не она, вы бы сами упекли меня в тюрьму за растрату! – Он наморщил лоб. – Надеюсь, вы об этом особенно распространяться не станете? Я просто хотел, чтобы вы знали: не такая уж она плохая.

– Возможно. А может быть, просто смекнула, что лучше отказаться от ваших денег, чем попасть в переделку.

Он задумался и покачал головой:

– Нет, это не совсем так.

– Но ведь, насколько я понял, без денег она в постель не ложится.

– А как же тогда Дэн Рольф?

– Кто это такой?

– Считается ее братом, то ли родным, то ли единокровным – словом, каким-то близким родственником. На самом же деле он ей никто. Бродяга, нищий да вдобавок чахоточный. Живет у нее, на ее деньги, а ведь между ними ничего нет, подобрала его где-то и приютила.

– А кто у нее еще был?

– Один профсоюзный деятель. Но из него много не вытянешь.

– Что еще за профсоюзный деятель?

– Приехал сюда во время забастовки. Квинт.

– И тоже на нее клюнул?

– Из-за нее, говорят, он здесь и остался, когда забастовка кончилась.

– Он и сейчас при ней?

– Нет, она говорила мне, что боится Квинта. Он грозился ее убить.

– Вижу, она пользуется успехом.

– Охмурит любого, стоит ей только захотеть, – сказал Олбери, причем очень серьезно.

– Дональд Уилсон тоже в нее влюбился? – спросил я.

– Не знаю. Про них я такого не слышал. Шеф полиции потребовал, чтобы мы выяснили, вносил ли он и раньше деньги на ее счет, но мы ничего не обнаружили.

– А с кем она живет сейчас? Не знаете?

– Последнее время я часто видел ее с одним типом, неким Тейлером, владельцем игорных притонов. Тейлер по прозвищу Сиплый. Вы, должно быть, о нем слышали.

В половине девятого я расстался с юным Олбери и направился на Форест-стрит, в отель «Майнерс». У входа я столкнулся с Биллом Квинтом.

– Привет! А я к вам.

Он остановился, пристально оглядел меня с головы до ног и прорычал:

– Так вы, оказывается, сыщик.

– Вот ведь невезение, – пожаловался я. – Иду специально, чтобы втереться к вам в доверие, а вы уже против меня настроены.

– Что еще хотите выведать? – спросил он.

– Меня интересует Дональд Уилсон. Вы ведь его знали?

– Знал.

– Хорошо знали?

– Нет.

– И что вы о нем думаете?

Он стиснул бесцветные губы, выпустил через них воздух, издав при этом примерно такой же звук, с каким рвется тряпка, а затем заявил:

– Паршивый либерал.

– А Дину Брэнд знаете?

– Да, знаю. – Мне показалось, что он втянул голову в плечи.

– Думаете, она убила Уилсона?

– Конечно. Свела с ним счеты.

– Значит, не вы?

– Мы с ней работали на пару, черт вас побери. Еще вопросы есть?

– Есть, но не все сразу. Правды от вас все равно не дождешься.

Я вернулся на Бродвей, сел в такси и назвал адрес: «Харрикен-стрит, 1232».

4

Харрикен-стрит

Такси остановилось у серого коттеджа. Дверь мне открыл тощий тип с изможденным лицом, абсолютно бескровным, если не считать ярко-красных пятен величиной с полдоллара на щеках. «Чахоточный Дэн Рольф», – сообразил я.

– Мне хотелось бы видеть мисс Брэнд, – сказал я ему.

– Как передать? – осведомился он голосом больного аристократа.

– Мое имя ей ничего не скажет. Я по поводу смерти Уилсона.

– Да? – спросил он, прощупывая меня больными темными глазами.

– Я из Сан-Франциско, из детективного агентства «Континентал». Нас интересует это убийство.

– Как это мило с вашей стороны, – с иронией сказал он. – Заходите.

В гостиной на первом этаже, за столом, заваленным бумагами, сидела молодая женщина. На столе валялись деловые журналы, финансовые и биржевые бюллетени. Заметил я и программу скачек.

В комнате царил кавардак. Мебели было много, и вся не на месте.

– Дина, этот джентльмен работает в детективном агентстве «Континентал», – представил меня чахоточный. – Он приехал из Сан-Франциско в связи с безвременной кончиной мистера Дональда Уилсона.

Молодая женщина встала, отшвырнула ногой валявшиеся на ее пути газеты, подошла и протянула мне руку.

Рост пять футов восемь дюймов, дюйма на два выше меня, широкоплечая, полногрудая. Округлые бедра и большие мускулистые ноги. Рука, которую она мне протянула, была мягкой, теплой и сильной. Лицо потасканной двадцатипятилетней женщины. В углах крупного чувственного рта собрались морщинки. Едва заметная сеть морщинок наметилась и вокруг глаз – огромных, синих, слегка воспаленных, с густыми ресницами.

Длинные каштановые волосы не расчесаны, пробор неровный, верхняя губа справа накрашена сильнее, чем слева. Платье какого-то нелепого винного цвета, с расстегнутыми пуговицами, чулок на левой ноге поехал.

И это была та самая Дина Брэнд, которая, если верить всему, что мне рассказали, пользовалась невиданным успехом у мужского населения Берсвилла.

– Вас его папаша вызвал, дело ясное, – сказала она, скидывая со стула кожаные шлепанцы, а заодно и чашку с блюдцем, чтобы я мог сесть.

Голос мягкий, ленивый.

Я решил говорить правду.

– Меня вызвал Дональд Уилсон. Когда его убивали, я сидел у него дома и ждал его.

– Не уходи, Дэн, – окликнула она Рольфа.

Рольф вернулся, и Дина опять села к столу. Чахоточный опустился на стул напротив нее, положил худое лицо на худую руку и стал смотреть на меня с полным равнодушием.

Она сдвинула брови и спросила:

– Выходит, он догадывался, что его собираются убить?

– Понятия не имею. Я так и не узнал, что ему от меня было нужно. Возможно, Уилсон рассчитывал на нашу помощь, ведь он затеял кампанию по очистке города.

– Но вы…

– Знаете, неинтересно быть сыщиком, когда тебе задают вопросы, вместо того чтобы отвечать на них, – пожаловался я. – Вы же отнимаете наш хлеб.

– Я просто хочу знать, что происходит, – хмыкнула она.

– Какое совпадение, и я тоже. Например, мне хотелось бы знать, с какой стати он принес вам чек на пять тысяч.

Дэн Рольф как бы невзначай переменил позу: откинулся на спинку стула, а тощие руки убрал под стол.

– Так вы и про это знаете? – Дина Брэнд положила ногу на ногу, и ее взгляд упал на поехавший чулок. – Чтоб я