первый взгляд. Но вы забываете, что необходимо соблюдать условия Ночи. Убийства должны быть совершены в чёткой, заранее продуманной последовательности. Прибавьте время на дорогу, на предварительное наблюдение: я ведь не могу бросаться на жертву очертя голову, нужно убедиться, что вокруг безопасно. Вот и получается, что собачник должен регулярно, именно регулярно, чтобы не случилось осечки, довольно поздно выходить из дома. При этом гулять он должен один и, по возможности, в малолюдной местности. Всё усложняется, не так ли? Но поскольку я располагал достаточным временем на подготовку, то сумел отыскать подходящую цель. Владелец рыжего спаниеля. Вдовец. Два взрослых сына живут отдельно. Он приезжает с работы в одиннадцать вечера и тут же идёт гулять с собакой, возвращаясь домой не раньше полуночи. Гуляет в любую погоду, хоть в дождь, хоть в снег, и всегда идёт в расположенный неподалёку парк, выбирая безлюдные аллеи. Впрочем, в такое время они все безлюдны. И главное: за три месяца наблюдений я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь составлял владельцу спаниеля компанию.
Идеально.
Я подобрал несколько мест, в которые он может заглянуть во время прогулки, изучил расположение видеокамер и продумал три безопасных маршрута отступления. Оставалось дождаться Ночи, к которой я был полностью готов.
К той самой Ночи…
Я приехал от медсестры, немного задержался по дороге и потому не успел добраться до наблюдательного поста напротив подъезда собачника: подходя к дому, я увидел бегущего спаниеля и тут же свернул в сторону. Отсчёт пошёл. Я прибавил шаг, чтобы оказаться в парке первым, огляделся, убедился, что никаких веселящихся подростков или блуждающих гуляющих в нём нет, что неудивительно для позднего зимнего вечера, вышел на нужную аллею и принял вид спешащего с работы человека, решившего срезать дорогу. Что может быть естественней: зима, ночь, лёгкий снег, все хотят поскорее оказаться дома. Я не привлекал внимание и не казался опасным, я просто шёл по своим делам, и собачник не почувствовал угрозы. Спаниель отбежал довольно далеко, и это хорошо, потому что мне не хотелось убивать хозяина при собаке. Да и мало ли, что ему взбредёт в голову: псу, а не человеку, он хоть и дружелюбный, но вдруг набросится? А приходить в больницу с укусами после убийства собачника мне не хотелось. Спаниель убежал. Мы поравнялись. Я не смотрел на него до последнего момента, а когда мы оказались рядом – резко толкнул в сугроб. Мужчина потерял равновесие, вскрикнул, а в следующий миг я ударил его молотком в лоб. По-другому было нельзя – мешала шапка. Два удара в лоб, после чего я сорвал с его головы шапку и ударил ещё несколько раз, чтобы наверняка…»
Вербин закрыл книгу.
Регент убил собачника, но раньше признавался, что ни за что не убил бы одинокую женщину с кошкой или собакой. Почему пошёл против собственных правил? Потому что у собачника два сына и спаниель будет пристроен? Возможно… Но объяснение получается достаточно натянутым. Авторский «косяк»? Может, и так. Должны ли редакторы поправлять подобные детали? Или они не заметили? Или спросили у Таисии и получили тот ответ, который Феликс только что придумал: спаниель не останется сиротой. Будем надеяться, что так. Вербин закрыл книгу, убрал её в сумку и посмотрел на дверь кофейни, в которую как раз вошёл человек, которого он ждал.
Единственным официальным родственником Михаила Семёновича Пелека оказался Григорий Григорьевич Кунич, племянник профессора, сын его родной сестры Алины, успешный сотрудник крупной государственной корпорации и обладатель двойного гражданства. Несмотря на паспорт США, бóльшую часть времени Григорий Кунич проживал на территории России… Нет, поправка: большую часть времени Григорий Кунич стал проживать на территории России после гибели Владимира Пелека, до этого Кунич в Россию не заглядывал. Добравшись до этой информации, Феликс усмехнулся: всё понятно, вернулся в страну после смерти двоюродного брата, чтобы постепенно взять под контроль колоссальные активы старого профессора. И, судя по всему, Григорий до сих пор рассматривал жизнь в Москве как длительную командировку: жил в принадлежащей Пелеку трёхкомнатной квартире на Патриарших, часто улетал в США и семьёй до сих пор не обзавёлся.
Как, впрочем, и хорошими манерами.
– Я долго думал, брать ли на встречу адвоката, но пока решил не беспокоить моего очень известного и очень занятого друга, – сообщил Кунич, усаживаясь за столик напротив Вербина. – Но если мне что-то не понравится, я уйду и в следующий раз вы увидите нас вместе.
Тратить время на приветствия Григорий не стал. Вербин решил последовать его примеру и с улыбкой ответил:
– Я вас прекрасно понимаю.
– Не люблю весь этот ваш… – Григорий пошевелил пальцами. – Репрессивный аппарат и всё, что с ним связано. Я даже детективы читать не люблю. Нет, люблю, конечно, но настоящие, американские, там, скандинавские… Такие, знаете, толстые умные книги, написанные умными людьми, которые держат в напряжении до самого финала, а не тоненькие брошюрки, в которых главный злодей угадывается во втором абзаце, а в финале следователь женится на жертве.
– Я не пишу детективы. – Феликс достал записную книжку.
– А вы попробуйте, – предложил Григорий. – Это, знаете, неплохое упражнение для ума.
– Вы пробовали?
– У меня хватает важных дел.
Под ними Григорий Григорьевич Кунич очевидно имел в виду тоскливое ожидание на чужбине смерти старого профессора. Затем он заказал себе латте и собрался задать следующий вопрос, но Вербин его опередил:
– Чем вы занимаетесь, Григорий Григорьевич?
– Вы не проверили?
– Хотел бы уточнить.
– Я работаю в крупной государственной корпорации.
– Хорошая должность?
– Вы хотели поговорить о моей работе и карьерных перспективах?
Это был самый тонкий момент разговора: ни Таисия, ни Карина ни разу не упомянули Кунича, как, впрочем, и его дядю. Был ли он членом компании, Феликс не знал, но увидев, что у Пелека есть родственник подходящего возраста, решил его проверить и выяснить, насколько он близок с подругами двоюродного брата.
– Простите, Григорий Григорьевич, я просто пытаюсь наладить доброжелательный человеческий контакт, но если вас что-то смущает…
– Просто спрашивайте, что вас там интересует, а я решу, стану ли я отвечать на вопросы.
И ещё Вербин вдруг представил, как бы повёл себя Кунич, явись к нему в Канзас-сити местный коп из убойного отдела: наверняка вспотел бы от страха и не угрожал адвокатом, а сразу спрятался за его спиной. Если, конечно, он там может позволить себе адвоката без обращения к богатому дядюшке.
– Вы часто общаетесь с Михаилом Семёновичем Пелеком?
– Это мой дядя.
– Я знаю.
– Часто, – отрывисто бросил Кунич. Посмотрел на принесённый официанткой латте и решил добавить: – Ради него я живу в России. После
