– Не в этом дело… – Вань Чаоцзун медленно покачал головой. – Просто сейчас нет возможности с ним поговорить.

– Стоп, неужели…

– В тот день официанта забрала полиция. – Али нахмурилась. – Мы до сих пор не можем с ним связаться.

Этого следовало ожидать. Вот то «но», которое существовало с самого начала.

Из нашего обсуждения можно было вывести точно только одно: будь то Лу Гохуэй или Шань Цзялян, У Ань, Лин Ли или Ци Яоинь, для всех них было проблематично проникнуть в каюту 6 и убить Фу Ицин. Однако для официанта, у которого имелся код для внешней разблокировки двери, этой проблемы не существовало.

– Мне кажется, рано включать его в список подозреваемых только из-за этого, нет? – задал я вопрос. – Официант и Фу Ицин видели друг друга впервые, поэтому у него не должно было быть мотива для убийства.

– Ну… дело в том, что его забрали не за это… – Вань Чаоцзун становился все более беспокойным. – Полицейские сначала думали, что это был несчастный случай. Но потом они нашли кое-что…

– Что они нашли? – с тревогой в голосе спросила Али. Очевидно, она знала не больше, чем я.

– Нашли… эфир… анестетики…

– Цзун!!! – издала оглушительный рев Али. На ее лице отразились разочарование и боль.

– Ну, они просто хранятся у нас, – нервно объяснил Вань Чаоцзун. – Он даже не знает, как их использовать… Я попробовал несколько раз во время испытаний, и, конечно же, получал официальное согласие…

– И все-таки! Почему это все понадобилось?

– Первоначальный, мой самый первоначальный план был в том, чтобы дать гостям перед началом игры слабую анестезию… – Как провинившийся ребенок, который знает, что стал причиной катастрофы, Вань Чаоцзун опустил голову чуть не до земли. – После этого они просыпались в незнакомой каюте, что создавало более глубокое погружение в атмосферу.

Али была похожа на отчаявшуюся мать; она тревожно хлопнула себя ладонью по лбу.

Хотя Вань Чаоцзун утверждал, что уже давно не применял анестетики, с точки зрения полиции было достаточно оснований раздумывать, находилась Фу Ицин под наркозом или же была в ясном сознании, когда вошла в каюту. Если дозировка была превышена, она не успела бы вовремя прийти в себя, когда вода начала прибывать…

Это, несомненно, убийство, даже если в момент смерти рядом с ней никого не было. Полиция, должно быть, рассмотрела эту версию. Официанта забрали, но пока не взяли под арест; причина, вероятно, была в том, что они ожидали заключения судебно-медицинской экспертизы в надежде обнаружить эфир в крови Фу Ицин.

– Хм… – Все вздрогнули, практически забыв, что заговоривший еще с нами. – Я хотел бы уточнить: этот эфир легко достать?

Он, оказывается, следил за ходом разговора.

– Наверное, собственного производства, – сказала Али сквозь зубы, не поднимая головы. Кажется, ее это сокрушило.

– Раньше я работал в Институте химических исследований, так что… – признался Вань Чаоцзун, виновато избегая взгляда Али. – Они должны были забрать меня.

Фан Чэн прищурился и почесал голову.

– Как много вы знаете об этом официанте?

– Он работал в клубе с самого начала. – Вань Чаоцзун почувствовал, что запахло жареным. – Очень усердный, думает своей головой и никогда ни на что не жалуется. Не раз клиенты забывали кошельки, телефоны и другие вещи, а он находил их и всегда возвращал обратно. Он очень хороший молодой человек, его виновность абсолютно исключена.

– Ничего подобного, – холодно прервал Фан Чэн. – Если это действительно убийство, то виновником может быть кто угодно.

– Однако официант не стал бы самовольно использовать эфир без моего наблюдения.

– Ложь, – сказал Фан Чэн с мрачным выражением лица, покачивая головой. – Вы прекрасно знаете, что это не так.

В воздухе повисло напряжение. Пока я размышлял над тем, как можно разрядить обстановку, Фан Чэн подлил еще масла в огонь.

– Забудем на минуту об официанте – что по поводу вас? – Он внезапно выпрямился и навис над Вань Чаоцзуном, словно пытаясь его запугать. – Если б у вас было намерение убить Фу Ицин, сделать это, вероятно, не составило бы труда, да?

Али, бурля от ярости, не сдержалась:

– Доктор, пожалуйста, не шутите так…

– Я не шучу, – серьезно сказал Фан Чэн.

– Это… это невозможно! – сердито возразил Вань Чаоцзун. – Водораспределитель представляет собой обычную механическую конструкцию. Если в помещении никого нет, порт, находящийся в нем, можно отключить от системы. Но как только насос запускается, все задействованные порты распределителя получают одинаковое количество воды. И при таком давлении жидкости невозможно просто включить и выключить один порт.

– Понятно. А вибрацию можно регулировать индивидуально? – Когда лицо Вань Чаоцзуна покраснело, тон Фан Чэна смягчился. – Ладно, не нервничайте, я просто указал на вероятность. – Он обратился к Али: – Уже поздно; пожалуйста, отвези своего друга обратно, а об остальном поговорим завтра.

– Завтра? – удивленно воскликнула Али. – Доктор, у вас уже есть идеи?

Фан Чэн прикрылся мной, чтобы уйти от этого вопроса.

– Просто давайте дадим Ся Я время начать писать свою историю об этом деле, – многозначительно улыбнулся он. – Раз это убийство в запертой комнате, которые так нравятся читателям, возможно, на этот раз издатели ему не откажут.

Глава 4

У меня никогда не было сил бороться со своей ленью. Затянуть короткий текст на два-три месяца, а то и на год-полтора – для меня обычное дело.

Однако, как догадался Фан Чэн, как только Али и Вань Чаоцзун ушли, у меня дико зачесались руки начать писать эту историю. На самом деле это стало чем-то вроде навязчивой идеи, и я был полностью захвачен ею, как будто ощущая себя обязанным. Я так погрузился в процесс, что совсем забыл про ужин.

– Вполне закономерно. – Фан поставил передо мной тарелку, на которой лежал непривлекательный сэндвич с арахисовой пастой.

– Хм?

– Судя по твоему выражению лица, ты спрашиваешь себя: «Почему я довожу себя до такого состояния? Почему не ем и не сплю?» Так? – Фан Чэн откусил от своего сэндвича, и его слова было сложно разобрать. – Но это ведь закономерно.

– О чем ты? – Я без энтузиазма съел кусок черствого хлеба.

– Ты же должен взять на себя некоторую ответственность перед Фу Ицин, отдать ей дань… Как человек, стремящийся стать писателем, все, что ты можешь сделать, – это использовать слова, чтобы раскрыть миру правду. Поэтому, даже несмотря на то что ты устал и голоден, ты заставляешь себя записывать все события, которые успели произойти.

Я жевал сэндвич, не говоря ни слова. На вкус он оказался даже хуже,