– Ты немного обсох? – спрашивает его Элена, занимая место напротив Серафин.

– Угу.

Она кладет руку ему на колено:

– Да ты весь мокрый! – Затем обращается к Райану: – Дай ему что-нибудь из твоих вещей. У вас примерно один размер.

Райана не нужно просить дважды. Он открывает рюкзак, достает спортивные штаны, майку, носки, трусы. Сворачивает все вместе и передает Оливо.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Элена слегка откидывается назад и прижимается к Серафин, та обнимает ее, и они закрывают глаза, подставляя лицо лучам восходящего солнца и наслаждаясь его теплом. Воздух еще не прогрелся, но с берегов уже начинают взлетать птицы, ночевавшие в сушняке. Бутылка с водой кочует из рук в руки. Кто-то высказал предложение отпраздновать событие, открыв банку пива, но, учитывая время и боясь сглазить, остальные сделали вид, что не поняли.

– Мне надо бы сойти, – говорит Оливо.

Все, кто услышал его, то есть все, кроме Федерико – после гребли он действительно заснул, – смотрят на него с улыбкой, – оставаться собой среди всех проблем, которые меня окружают, непросто, но есть еще одна: люди всегда думают, что я шучу. И это на корню подрывает любой способ пошутить, не знаю, понятно ли объясняю.

– Правда, мне в самом деле нужно сойти, – повторяет Оливо.

Мария и Франческо кладут весла на воду. Лодка потихоньку замедляет ход.

– Но где? – спрашивает Серафин.

Оливо оглядывает окрестности.

– Вон там. – Он указывает пальцем место на берегу, похожее на небольшой замусоренный пляж.

Все в недоумении переглядываются.

– А почему не останешься с нами? – спрашивает Элена. – По крайней мере, пока все не успокоится.

Оливо делает вид, будто задумался, словно прежде ему это в голову не приходило, словно заранее, с самого начала, не все решил.

– Не могу, – заключает тоном, из которого следует, что принял окончательное решение.

– Эх! – произносит Элена.

– Эх! – вторят остальные.

– Точно хочешь, чтобы высадили тебя здесь? – делает последнюю попытку остановить его Серафин.

– Да, спасибо, – отвечает Оливо.

Лодка без труда причаливает к песчаному пляжу, Оливо, легко соскочив с носа, оказывается на земле. В одной руке – сверток с сухими вещами, которые дал ему Райан.

Элена потянулась к Оливо, желая поцеловать сначала в одну, а затем и в другую щеку. Остальные ребята поднялись на ноги.

– Пока, Оливо! Пока! Пока и спасибо! Будь осторожен! Ни пуха ни пера! Привет Мунджу! – говорят они почти хором и машут на прощание руками.

Серафин соскакивает на берег вслед за Оливо. Они делают несколько шагов и останавливаются у леса.

– Почему ты привел полицию на виллу? – спрашивает Серафин. – Что они пообещали тебе?

– Моя мать.

– Что твоя мать?

– Она жива.

– Ты говорил, что она жила в Милане и болела. Потом говорил, что умерла. Теперь она жива?

– Угу.

– Угу – что? Так умерла или не умерла?

– Все думали, что умерла, но она жива. Соня пообещала сказать мне, где она.

– И что, почему же ты не сдал нас?

– Потому что я уже знал.

– Что?

– Что она жива.

– Все думают, что умерла, а ты знал, что жива?

– Уже несколько лет ищу ее.

– В каком смысле ищешь? Почему она должна скрываться?

– Потому что она убийца.

Серафин сглатывает, затем оглядывается, чтобы проверить, чем заняты остальные в лодке. Там все-таки открыли банку с пивом. К счастью, всего лишь одну жестяную банку – и пустили ее по кругу. Разговаривают уже вовсю громко. И потому не слышат ее разговор с Оливо.

– Значит, ты уже много лет ищешь свою мать.

– Угу.

– Но если ты находился в приюте, то как…

– Два года назад я сбежал. В приют меня вернули только восемь месяцев тому назад.

– И ищешь ее, потому что она убийца.

– Она похищает детей. Прячет их в лесах и пещерах.

– Но это ужасно, Оливо! Почему ты не сказал об этом в полиции?

– Потому что ее кто-то прикрывает. Я должен разобраться – кто и зачем.

Из зарослей доносится резкий вскрик какого-то зверька. Ничего хорошего, видно, с ним не произошло. Серафин запускает руки в волосы.

– Мне казалось, что моя семейка хуже не придумать, но твоя… Ладно, что сейчас собираешься делать?

– Искать ее.

– Где?

– На фотографии, которую мне показали, на заднем плане была машина. На ней было написано название кондитерской компании. На немецком.

– Думаешь, это поможет найти ее?

– Прежде мне почти удавалось это.

– Что значит «почти»?

– Что совсем чуть-чуть не хватало.

– И если найдешь в этот раз, что будет?

– Спрошу ее, почему она захотела убить нас с отцом. А там посмотрим.

Серафин ищет хоть немного неуверенности, хоть какую-то слабину в его взгляде. Но не находит. Шагает ему навстречу и обнимает.

Оливо не возражает и думает, что это как раз тот случай, когда нужно что-то ответить. Свободной рукой, которая не занята свертком с одеждой, он приобнимает ее за спину и похлопывает. Ее спина не похожа на спину Манон, не похоже и его прикосновение к ней, – как бы то ни было, за последние несколько дней его рука дотрагивалась до спины двух девчонок, не знаю, понятно ли объясняю.

Серафин разомкнула объятья, глаза блестят.

– Может, мне надо бы отправиться с тобой?

– Это не самая лучшая идея.

– Твоя, мне кажется, хуже.

Оливо пожимает плечами.

– Вам нужно плыть дальше, – говорит.

Серафин знает, что он прав. Еще раз быстро обнимает его и возвращается в лодку. Пока Мария и Франческо, налегая на весла, отчаливают от берега, Оливо и Серафин смотрят друг на друга.

– Помнишь тот номер, что я давала тебе?

Оливо кивает.

– Я сохранила его. Короче, если вляпаешься во что-то, звони! И даже если просто захочешь поболтать.

– Угу, – отвечает Оливо, прекрасно понимая, что лодка уже слишком далеко и она не услышит его.

Лодка снова взяла курс по течению, развернув нос на восток. Саламандры не слышали, о чем говорили Оливо и Серафин, и все-таки словно почувствовали, что на этом небольшом пляже впервые было сделано огромное признание. Поэтому Элена обняла Серафин, Райан поднял, словно произнося тост, банку с пивом, а Мария сложила большим и указательным пальцами сердечко.

И лодка стала удаляться.

Оставшись на берегу один, Оливо чешет затылок и соображает, что же теперь делать. Первое – нужно снять с себя мокрые вещи, чтобы не схватить воспаление легких.

Он подходит к поваленному дереву, которое вполне может послужить вешалкой. Снимает куртку и свитер и натягивает толстовку и ветровку Райана, брюки, не коричневые и не вельветовые, но пока сойдут и такие, какие есть. Одежда, оставшаяся в квартире у Сони, ему не нужна, а вот книги жалко. Но когда появится подходящий момент, он