– Какая она была, Ева? – спросил он.

– Я уже полиции все рассказала, – попыталась отшить его комендант.

– И все-таки? Неужели она была настолько плохой, что даже слова хорошего не заслужила?

– Что вы! – возразила женщина. – Нет, конечно. Она замечательной была, наша Ева. Безотказной. Даже слишком. Девчонки пользовались ее этим качеством почем зря. В магазин гоняли, в аптеку, готовила она на всю компанию, стирала, гладила. Нет, конечно, у нас машины и стиральные, и сушильные в подвале есть. Но за ними следить надо, закладывать белье, вытаскивать. И не все же можно в машинке стирать. Блузки тонкие, например. Гладить – само собой вручную. Девчонки собираются куда-нибудь на вечеринку, а Ева наглаживает им туалеты. Еще и подрабатывала где-то. Точно не знаю где, но приходила очень поздно. Вернее, рано, под утро. Уставшая, бледная, еле ноги тащит. И это вовсе не то, о чем вы подумали. Она была порядочной девушкой.

Щедрый замотал головой:

– Я ни о чем таком не подумал.

– Денег особых она там не зарабатывала, но иногда приносила продукты с истекающим сроком годности. Меня угощала. Обижалась, если я не брала. Ну и соседок по комнате, разумеется, подкармливала. А они, нахалки такие, умудрялись у нее еще и денег занимать на кофе да на пиццу. Разумеется, без возврата. А она ведь знала, что не вернут, но все равно давала. Безотказная, вот она какая была. Маленький добрый ангел.

Глава 41

По дороге в колледж Щедрый пытался систематизировать информацию о Еве, полученную из различных источников. Какой-то уж очень противоречивый получался портрет. С одной стороны, дрянь, а с другой – маленький ангел. Ангел и демон. Трудный ребенок и неприкаянная душа. Королева и Золушка, которая безропотно стирает и гладит вещи соседок по комнате. Увела из семьи мужа, но была порядочной девушкой. Безотказная, всем пыталась помочь, делилась продуктами, деньгами. А может, и Щербакова она вовсе не уводила, а просто не смогла отказать? Работала по ночам, сильно уставала, но считала себя счастливой. Остановившись на светофоре, Щедрый достал из кармана фотографию, которую прихватил из шкатулки. Ту самую, где Ева с улыбкой смотрела на Щербакова. Нет, Ева не считала себя счастливой, она была счастливой. По-настоящему.

– Щербаков? – спросила женщина в строгом темно-синем костюме, которую Щедрый обнаружил в учительской. Все остальные, очевидно, вели занятия. – Святослав Дмитриевич?

– Да, – подтвердил майор, – преподаватель математики.

– Так он уволился. Два дня назад. Тортик приносил.

– Как уволился?

– Ну как это всегда делается? По соглашению сторон. Даже без отработки положенных двух недель. Хотя понятно, какое там соглашение – пойди найди в середине учебного года математика. Но вы же понимаете, лучше так, потихоньку…

– А про Еву Королеву можете что-нибудь рассказать?

– Я у нее не вела занятия. – Женщина покачала головой. – Но из преподавательского состава никто от нее подобной выходки не ожидал. Она была из серых мышек. Тихая, незаметная.

– А где я могу найти Настю Полкову.

– Полкову? – удивилась учительница. – А что с ней не так?

– Насколько я понял, Настя была соседкой Королевой по комнате.

– А, соседкой… – Собеседница с облегчением выдохнула. – Конечно. Минутку.

Она подошла к висевшему на стене расписанию, с полминуты его разглядывала.

– У них сейчас лекция в двадцать пятой аудитории. До конца еще двадцать минут. Подождете или мне ее пригласить?

– Я был бы вам очень признателен, – сказал Щедрый.

Настя Полкова оказалась длинной тощей девицей с невероятно длинными ресницами и пухлыми губами.

– Я уже все рассказала сотруднику полиции, – заявила она, стоило Щедрому сообщить цель своего визита.

– Вас же не затруднит повторить свой рассказ для меня? – терпеливо попросил майор. В практике Щедрого почти семьдесят процентов потенциальных свидетелей начинало свой рассказ именно с сообщения, что они уже все сообщили его предшественнику.

– Да нечего особо рассказывать. Математик, Святослав Дмитриевич, Евку завалил на первой же сессии. Она, вообще-то, нормально училась, но с математикой просто пипец какой-то. А он очень принципиальный. Поставил трояк, и она осталась без стипендии. Устроилась куда-то на работу, в какой-то супермаркет. Работала по ночам, возвращалась под утро. Не каждый день, через день. А потом раз – собрала вещички – вещичек-то кот наплакал, книжки в основном – и говорит: я переезжаю ближе к работе. Я глянь в окно, а она к математику в багажник пожитки сует. Я ее как-то в колледже встретила, спросила, что у нее со Щербаковым. Она сказала, что ничего. А потом бац – говорят, что Евка чуть не зарезала жену математика. Вот вам и ничего. Математик не сказать чтобы красавец, потом, он же старый, лет сорок. На фига такой нужен?

Вопрос, конечно, интересный. Чтобы ответить на него, Щедрому нужно было увидеть несимпатичного математика, как говорится, живьем, для чего он и направился на улицу Пермскую, где тот проживал с женой и дочкой.

Дверь ему открыла женщина в шелковом халате изумрудного цвета. На вид не больше тридцати, дивные зеленые глаза, пышные рыжие кудри, собранные на макушке в подобие пучка, который грозил вот-вот развалиться, – она была настоящей красавицей. Щедрый даже растерялся от такой красоты.

– Здравствуйте! – Она, похоже, привыкла к подобной реакции и с вопросительно-лукавой улыбкой смотрела на майора.

Тот, хотя и не сразу, пришел в себя, поздоровался, показал удостоверение.

– Щедрый Андрей Геннадьевич! – прочитала женщина, все еще продолжая улыбаться, проходите, Андрей Геннадьевич.

Щедрый прошел в просторную и светлую гостиную. Большой бежевый диван, два кресла, небольшой комод, на котором выстроились в ряд несколько фотографий в белых с золотом рамках, низкий столик и огромный телевизор на стене – все было новым, красивым, дорогим.

– А я Щербакова Анастасия Викторовна, – сказала хозяйка, жестом предлагая майору сесть в одно из кресел. Сама она устроилась на диване. При этом полы ее халата слегка приподнялись, и Щедрый увидел на бедре, сантиметров на десять выше колена, марлевую повязку. Он отвел глаза, делая вид, что рассматривает фотографии. Почти на всех была изображена Щербакова с симпатичной брюнеткой, судя по всему, дочерью. Только на одном снимке женскую компанию разбавлял мужчина. На фоне двух прекрасных дам он выглядел совершенно обыкновенно.

– Можно просто Анастасия, – продолжала она, поправляя халат. – Что вас к нам привело, Андрей Геннадьевич? Или можно просто Андрей?

– Лучше по имени-отчеству, – проговорил Щедрый, чувствуя себя совершенным дураком.

Улыбка «просто Анастасии» слегка увяла. Сейчас заявит, что она уже все рассказала раньше, – понял Щедрый и поспешил озвучить причину своего появления в доме бывшего преподавателя математики.

– Я бы хотел поговорить со Святославом Дмитриевичем, – сказал он.