– Как наш Тимур Михайлович, – сделал вывод из сказанного Федор. – Все свое имущество отдал Кристине с Настей, а теперь и Асе. Наверное, он из рода дервишей.

– Дервиши – это скорее мы с тобой. Странствуем по миру, но всегда возвращаемся в свое текие.

Во взгляде, который пыхтящий Лебедев бросил на Рыбака, сквозило невиданное до сих пор уважение, и Иван, узнавший о дервишах от Аси во время их поездки в Крым[11], решил упрочить полученный результат.

– У дервишей, – сказал он, слегка замедлив шаг, чтобы дать напарнику хоть немного отдышаться, – есть очень интересный обряд – ритуальный танец. Они кружатся на месте под музыку, впадая в транс, который может длиться до семи часов. Этот своеобразный танец – способ очистить свой разум. Если дервишу это удастся, то его душа получает возможность общаться со Всевышним без каких-либо посредников. Именно в этот момент, как считается, дервиш может получить сокровенное знание от Создателя, информацию о том, что происходит в мире. Без всякого, между прочим, интернета.

Иван посмотрел на Федора и понял, что перестарался, – губы программиста кривились в саркастической ухмылке.

– Вы сами-то, Иван Станиславович, верите в свои слова? – спросил он.

Вместо ответа Иван прибавил шаг. Еще двадцать минут – и они оказались у ворот древнего пещерного города. Деревянные, обшитые металлическими пластинами, они, казалось, помнили давно минувшие времена, когда в них въезжали повозки, груженные провизией, и всадники в боевых доспехах.

Заплатив за вход, Иван с Федором оказались внутри старинного города. Из-за множества пещер, вырубленных в окружающих скалах, они казались похожими на огромные куски сыра.

– Красиво! – прошептал Федор, и что-то в его голосе заставило Рыбака обернуться. Лицо напарника было бледным и блестело от пота, он ловил ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

– Маленький привал, – скомандовал Иван, и Лебедев тут же рухнул на островок прошлогодней сухой травы, даже не подумав снять рюкзак.

– Вот что, Федор, – сказал Рыбак, – если действительно хочешь стать моим напарником, ты должен обязательно выделить время для занятий спортом.

– Я выделю, – пообещал Лебедев. – Чесслово, выделю. Буду каждый день на работу пешком ходить.

Если учесть, что жил Федор в каких-то пятистах метрах от офиса «Кайроса», обещание нельзя было отнести к разряду трудновыполнимых.

То ли небольшой перерыв придал Лебедеву сил, то ли стены древнего города подействовали на него словно энергетик, то ли перемещение по практически абсолютно ровному горному плато не требовало таких больших физических усилий, как подъем в гору, но он не просто взбодрился, но и при виде информационных табличек несся к ним и зачитывал вслух краткую историю того или иного строения.

– Караимские кенасы! Четырнадцатый век! Мечеть!

Иван не слушал. Его больше интересовала дорога, по которой они шли, а именно выложенные большими плитами тротуары с обеих ее сторон. Видно, уже в те времена люди задумывались о безопасности дорожного движения.

– Мавзолей Джанике-Ханым! Дочери хана Тохтамыша! – провозгласил Лебедев, подбежав к внушительному, прекрасно сохранившемуся сооружению под черепичной крышей, украшенному резными колоннами и порталом с массивной аркой, покрытыми замысловатой резьбой. – Наверное, любил хан дочку, раз такой мавзолей ей отгрохал!

Про Тохтамыша Иван смутно помнил со школьных уроков истории: это именно он когда-то сжег Москву. Плохой был человек. Но сейчас, в этом городе, где уже много столетий никто не живет, Рыбак, который со дня на день собирался стать отцом, вдруг почувствовал абсолютно иррациональную жалость к человеку, воину, потерявшему свою дочь.

– Чауш-кобасы, подвальное помещение одной из усадьб семнадцатого века, принадлежащей богатой караимской семье! – заорал Федор, и Рыбак, глубоко погрузившийся в раздумья о будущем отцовстве, вздрогнул от неожиданности.

– Хватит, давай потише! Мы уже почти на месте, – приструнил он напарника. Конечно, тут же пожалел, интересно все-таки было б узнать, что это за дом из дикого камня с крышей, покрытой старинной оранжевой черепицей.

Вдали уже показались ворота, за которыми находилось кладбище, конечная цель их посещения.

– Меня интересует один вопрос, – сказал Лебедев и замолк, видно опасаясь нарушить раздумья Рыбака.

– Ну?

– Как думаете, благодаря какому транспортному средству образовалась такая колея? – Тут Лебедев присел и поковырял дорогу ногтем.

Колея действительно была прямо-таки выдающейся. Навскидку сантиметров тридцать глубиной. Ивану доводилось видеть такую в лесу во время весенней распутицы, хотя та, пожалуй, была помельче. Но там была земля, а здесь – камень. Какой же тяжелой должна быть телега, чтобы продавилась такая глубокая борозда? Да, лошадям той эпохи не позавидуешь. Или это были не лошади, а верблюды? Ослы?

Выйдя за ворота, Иван с Федором попали в самое настоящее царство ветра. Он дул со всех сторон, силясь стряхнуть путников с козьей тропки, петлявшей под скалой, на которой расположился древний город, в глубокое ущелье. Оно, конечно, было очень живописным, но остаться в нем навсегда совершенно не хотелось. Особенно в преддверии рождения малышки. Тут Рыбак снова вспомнил про мавзолей дочери хана Тохтамыша. Может, она встретила свою смерть именно здесь, в пропасти под стенами родного города? Недосмотрела мать или нянька? Ася иногда бывает такой рассеянной… Стоп! Ребенок еще не родился, а я трясусь над ним, словно сумасшедшая мамаша какая-то. Интересно, существуют в природе сумасшедшие папаши? Если нет, то я наверняка буду первым.

– Иван Станиславович! Вот оно – кладбище! – Рыбак аж зарычал, до того противным показался ему голос программиста в тот самый момент, когда он примерял на себя трудную роль отца. Бестолковый во всем, что касается тонких струн человеческой натуры, Лебедев недовольства напарника не заметил и продолжал вещать, обнаружив очередную информационную табличку: – Балта-Тиймез, в переводе на русский «Топор не коснется»! Середина шестнадцатого века!

Иван строго посмотрел на напарника, и тот счел нужным заткнуться.

Войдя в старинную арку, сложенную из потемневших от времени камней, спутники оказались в городе мертвых. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись надгробия, серые, местами покосившиеся, частично вросшие в землю, покрытые мхом и почерневшие от времени. Похоже, популярностью ни у местных жителей, ни у туристов место не пользовалось. Тишину нарушали лишь завывания ветра да карканье ворон, звучащее в этом месте как-то слишком зловеще. Кроме птиц, ни одной живой души. Герасимова с Кулаковым тоже не наблюдалось.

Иван посмотрел на часы. Без пяти двенадцать. Время еще есть. Кто их