– Вы нашли время… подумать над моим предложением?

Хотя в ресторане было шумно, Стелла говорила вполголоса. Она огляделась по сторонам, словно кто-то мог подслушать разговор. Это была их вторая встреча за неделю, и на сей раз, похоже, ей не терпелось получить ответ. В каждом движении ее губ и в том, как она откидывала волосы, ощущалась нервозность. Нетерпение постепенно закрадывалось в ее голос, заставляя его съеживаться, как намокшую бумагу.

– Да. Я все обдумала, – осторожно ответила Рен, передвигая пирог вилкой.

По правде говоря – нет.

Она не знала, что делать с подобной просьбой. На нее будто вывалили клубок темных угрей, которые, извиваясь, заползали ей в нутро. Просьба Стеллы напугала и взволновала ее одновременно. Не в силах вынести груз размышлений, Рен попыталась забыть обо всем, когда ушла с той первой встречи. Теперь он снова придавил ее, и нужно было решить, либо немедленно его сбросить, либо ухватить покрепче.

Они глядели в окно. Пошел снег, и мокрые точки растаявших хлопьев усеивали стекло. Отвернувшись от окна, Рен поймала на себе внимательный взгляд.

– Ваши глаза… они поразительные. – Стелла быстро отвела взгляд и сделала глоток чая. – Уверена, что вам уже это говорили.

Она положила ладонь на середину стола, слегка наклонив голову.

Снег повалил сильнее, большими хлопьями.

– Я должна кое в чем признаться, – внезапно сказала Стелла.

Рен подняла глаза.

– Признаться?

– Да. – Стелла отпила еще один глоток и подержала чашку у лица, прежде чем поставить. – Тот наш первый разговор… На самом деле я заметила вас еще раньше. Ваше лицо показалось мне знакомым. Не знаю, как объяснить… Поэтому я решила за вами проследить.

– Что?.. Зачем?

– Если честно, не знаю. Но чем дольше я за вами следила, тем яснее мне становилось, что вы тоже кое за кем следите. – Она в упор посмотрела на Рен. – Думаю, вы понимаете, о чем я.

У Рен похолодело лицо.

– Понимаю, вам – да и любому на вашем месте – нелегко дать ответ. Тем не менее знайте: невзирая на ваше решение, я благодарна, что вы вообще согласились подумать.

Стелла быстро заморгала и приложила палец к верхней губе, словно пытаясь удержать то, что вот-вот грозило вырваться наружу.

Рен взяла вилку и проткнула корочку пирога. На белую скатерть отлетели крошки. Она жевала большой кусок, не поднимая глаз от тарелки. Перед окном затормозил автобус. От тарахтения двигателя у нее внезапно разболелась голова. Рен подумала о том, что могла бы сесть в автобус и уехать из города. Оставить позади ресторан и то, о чем ее просила эта женщина. Но у нее не было сил.

– Для меня это так много значит… – Голос Стеллы затих.

– Я согласна, – сказала Рен.

– Вы… Что? – Стелла перевела взгляд с пирога на нее.

– Согласна. Мой ответ – да.

Глава 43

2016

После инцидента с фотографиями я всячески старалась показать Сойеру свой гнев. Возможно, не столько гнев, сколько нежелание делать вид, будто ничего не произошло. Да и могла ли наша жизнь оставаться прежней? Ведь в таком случае все, что у нас было, теряло всякую ценность. Сводилось к монотонной обыденности, которую ничто не могло нарушить. Я хотела показать, как сильно он меня ранил. Как сильно они меня ранили. И раз уж Марлоу рядом не было, пускай расплачивается он.

Пускай кто-то разделит мою боль.

Сначала мои выпады были незначительными – вряд ли он вообще их замечал.

Незастеленная половина кровати. Подгорелый кусок стейка на ужин. Одежда, сваленная в кучу после сушки. Скисшее молоко для кофе.

Я обнаружила в себе мстительную, неприятную сторону, о существовании которой раньше не подозревала. Она лезла наружу в каждом моем действии.

Если Сойер и замечал мои детские выходки, то не подавал виду.

Я удвоила усилия.

Спала на самом краю кровати, подальше от того места, где прежде мы засыпали вместе, глядя друг на друга.

Перестала класть записки в его ланч-бокс. Раньше у меня был утренний ритуал: я брала синюю ручку и писала на желтых стикерах глупые шутки, которые понимал только он, или просто напоминала о том, как его люблю. Теперь ручка и стопка стикеров пылились в ящике.

Когда он меня целовал, я резко отстранялась в последнюю секунду – с таким расчетом, чтобы от него не ускользнула моя поспешность.

Его молчание в ответ на мои мелкие акты агрессии только усиливало злобу, которая вскипала во мне, грозя перелиться через край. Мы превратились в соседей по комнате, живущих бок о бок, но безучастных друг к другу. Внезапно вся вина легла на меня, из-за моих действий мы оказались в этом тупике. Мои односторонние игры вышли боком. Мне хотелось накричать на Сойера за то, что он так с нами поступил. Во всем был виноват он, и тем не менее я единственная испытывала боль.

Однажды вечером после ужина он меня удивил. Мы в очередной раз поели в практически полной тишине. Я встала, чтобы отнести тарелки в раковину, и тут Сойер заговорил.

– Пора бы уже тебе это прекратить, Айла.

Я на секунду замерла, затем вытряхнула объедки в мусорное ведро.

– Ты о чем?

Несколько горошин упали на пол.

– Думаю, не нужно объяснять. Ты наказываешь меня последние несколько месяцев. Заслуженно ли? Да. Но рано или поздно нам придется двигаться дальше.

Я обернулась.

– Почему я должна что-то исправлять? В конце концов, это твоих рук дело.

Я тут же устыдилась сказанного: веду себя как ребенок!

Сойер опустил голову и потер виски.

– Сколько еще раз мне нужно извиниться? Похоже, сколько бы я ни просил прощения, этого будет недостаточно.

Внезапно я поняла, что, возможно, зашла слишком далеко. Что слишком сурова к его поступку.

Кого я пытаюсь наказать?

– То есть ты не хочешь двигаться дальше? Я правильно понимаю?

Он уставился на меня невидящим взглядом.

– Я хочу сказать… Не знаю. Я не знаю, как все исправить…

– Чего ты на самом деле хочешь, Сойер? – громко спросила я.

– Чего я…

– Да. Чего ты хочешь? Я имею в виду нас. Все это. – Я обвела рукой кухню, словно экскурсовод.

– Я хочу… – Сойер вздохнул. – Чтобы ты была счастлива.

Он встал и вышел, хлопнула входная дверь.

Бессильно опустив руку с тарелкой, я оставила кухню в том виде, в каком были мы сами – грязной, неуютной, захламленной, – и пошла в спальню. Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что Сойер уже ушел на работу.

В спальне царил такой же