— Кто?

— Тот, кто сделал смертельный укол.

— А кто его сделал?

— Тот, кто звонил в «неотложку».

— А фамилия, господин следователь?

Пульс у Тамары учащался, ход ее жизни убыстрялся. С Александром она бывала через день — он работал, как правило, по ночам.

Они шли парком. Ей нравилась его походка: неспешная, вразвалочку. Взглядом ощупывал каждого встречного, видимо, профессиональная привычка.

Сели они на скамейку, которую пьяные ребята ночью отволокли с аллеи в кусты. Саша так ловко отсадил пивную пробку, что она спросила:

— Любишь… выпить?

— Пиво разве выпивка?

— Любишь пиво? — поправилась она.

— Устаю сильно.

Слова Александра грели ее. Побывав замужем, она усвоила мысль, что мужчина — не тот, кто силен и красив, кто красноречив и умен, мужчина — тот, кто работает. Если он много работает…

— Саш, любишь деньги?

— Ни хрена себе петелька!

— Как?

— С чего ты взяла, что люблю бабки?

— Если много работаешь…

Он усмехнулся: ряды зубов обнажились и выступили вперед заметным оскалом, еще сильнее заострив лицо. Он выдернул из кармана куртки зажигалку и высек огонь. Тамара отпрянула — не от огонька, похожего на прозрачную трепетную бабочку, а от непонимания смысла. Второй рукой Саша выдернул какую-то бумажку и поднес к огню — она загорелась неохотно. И половина сгорела, пока Тамара не сообразила, что сжигается сотенная купюра.

— С ума сошел! — Она вырвала уже никуда не годную сотню.

— Усекла?

— Нельзя так с деньгами…

— Не для них работаю.

— Тогда для чего?

Он не ответил, тоже разволновавшись. Выпил, не отрываясь, бутылку пива, помолчал и выдавил с явной неохотой:

— Для души.

— Для души дело трудным не кажется.

— Потому что я один!

— Саша, мне твоя работа до сих пор не известна…

Он задумался. Видимо, решал, открывать ли следующую бутылку. Тряхнув головой — мол, была не была, — Саша вжал свое плечо в ее грудь и спросил угрожающе:

— Молчать умеешь?

— О чем?

— О том, что я скажу.

— Закрою рот на замок…

— Учти, ради этой информации могут язык вырвать.

— Тогда, может, не говорить? — испугалась она.

— Томик, разве мы не на одной шконке?

— На одной…

Саша отлип от ее груди, опять широко взмахнул рукой и бросил ее во внутренний карман джинсовой куртки. Тамара непроизвольно отстранилась, боясь чего-нибудь вроде пыхнувшей зажигалки. Но в Сашиных пальцах оказалась крохотная затянутая в пластик книжечка. Какое-то удостоверение. Она раскрыла его неуверенно, словно опасаясь все того же огонька, способного выскочить и отсюда, «…внутренних дел»…» «капитан…» «…милиция…» Его фотография, гербовая печать…

— Саша, работать в милиции… Это разве секрет?

Он усмехнулся и спрятал удостоверение.

— Ты пропустила слова «уголовный розыск».

— Опасно?

— Я старший группы. Подобрались не сотрудники, а чурки. Труп в квартире. Смотрю, а где же голова? Нету, говорят. Отсечена и унесена. Мать их в затвор! В холодильник лень глянуть… Голова там, на блюде для студня.

Тамару передернуло от представленной картины. И от правды: по городу ходили слухи, что маньяк-людоед уже год убивает граждан и якобы даже съел одного участкового.

— Так что взвесь, Томик.

— Что взвесить?

— С кем судьбу переплетаешь. Бандиты поймали опера вместе с женой, завезли в лес, привязали к дереву, облили бензином и подожгли.

По ее телу прошелся второй озноб, холоднее первого. Зачем он путает? Александр усмехнулся, заметив ее смятение:

— Томик, можно, конечно, пообжиматься и разбежаться…

— Нет! — громко вырвалось у нее.

Он положил пальцы на ее щеки и сдавил их так, что губы сделались алым бутончиком. Александр прижался к ним своими узкими крепкими губами, бутончик расплющив. И оба задохнулись.

— Томка, мы с тобой заживем!

— Да?

— Поедем в Таиланд в секс-тур…

— Из-за секса… в Таиланд?

— Хорошо, тогда в Европу, сходим в бар «Вампир», выпьем «Кровавой Мэри», куда добавляют человеческую кровь.

— Настоящую?

— В натуре! Это же Европа. Думаешь, зря все прут в НАТО?

— Не хочу с кровью…

— Ладно, поедем в Париж, мой друган там держит магазин конской сбруи.

Ей вспомнились зарубежные фильмы и читаные детективы. Фотомоделистые секретарши… Офисы с компьютерами… С кофеварками… Супермены с пачками долларов…

Тамара склонилась к своей груди и поцеловала его руку.

Бессонница у меня отчего — от возраста или от забот? От них, от обеих, от обоих.

Я, как профессионал, считал необходимым знакомиться с литературой о криминале. Говоря проще, читал детективы. И редко когда дочитывал. Перед сном взял глянцевый томик с обложкой, похожей на рекламу публичного дома. Значит, так: домработница у мафиози ходит по дому голой, но в шляпе — вдруг хозяин захочет женщину, а она уже тут, готова… Лепят, чего не бывает и быть не может. Не жизнь описывают, а дурдом.

В ноль часов десять минут я отшвырнул детектив: освободившись, сознание заработало в привычном режиме, в привычной колее. Не мог ли старик Чубахин вырастить какой-нибудь ценный экзот? Есть же дорогущие орхидеи и опять-таки женьшень. Или аленький цветочек.

В ноль часов пятнадцать минут я соскользнул с дивана и поставил чайник — все равно не засну. Сняв с полок все, что касалось растений, сел за письменный стол. Сколько корпел? Пока с кухни не потянуло сырым воздухом, а точнее, паром из выкипавшего чайника. Выпив чашку кофе, еще сидел до трех ночи и нарыл информации интересной и ненужной.

Оказывается, есть двухтомное исследование о стрессах у растений. В момент смерти все живое — и листочки с цветочками — испускают слабое свечение, что-то вроде вспышки… При ослабевшей нервной системе рекомендуется съесть пуд проросшего овса… Кипень-трава… Цветы и многие корнеплоды не выносят рок-музыки… Вудистское снадобье конкомбр-зомби… Если страдаешь удушьем, то кто-то из твоих предков вешался — надо подышать цветочным ароматом… Корень плакун-травы надо собирать там, где не слышно петушиного крика — корень защищает от приворотов… Если в квартире проросли черные бобы, то привалит счастье…

Я даже нашел факт вмешательства растений в криминал; когда во двор сельского жителя Косорыльцева проникла вооруженная банда из трех человек, то старая береза, защищая хозяина, упала и придавила двух братков. А редька с квасом придает аппетит…

В девять утра за мной, за помятым и смурным, заехал Леденцов. Мы отправились к Чубахиным.

— Боря, нужны понятые.

— Мы же квартиру осмотрели…

— А теперь следственный эксперимент, — объяснил я, не совсем уверенный в названии задуманного.

Похоже, что Чубахина тоже не спала. Я попросил ее собрать все совки, швабры и веники. Сняв печать с большой комнаты, мне пришлось держать мини-речь:

— Товарищи и господа, прошу выполнить следующую работу: собрать землю, всю, до песчинки, и равномерно распределить по цветочным горшкам. Кира Ивановна, потом вы,