И снова Гэй не поддался. Вскипающий гнев сверкнул в его глазах, как уже было до того (Кент вспомнил), и он снова стал странным образом похож на игрока в гольф, который не сумел провести простейший удар и сознает это. Однако же он только рассмотрел свои сцепленные пальцы с разных сторон.

– Я высказал свое мнение, друг мой.

– Я сообщил факт… сэр. Если только эта надпись не была сделана сегодня утром, то вовсе нет никакого смысла рвать фотографии и проливать на них тушь. А надпись была сделана не сегодня утром. Насколько я понимаю, до сих пор мы с Феллом расходились во взглядах на это дело. Тем не менее по данному вопросу мы согласились единодушно, как мне кажется… Но перейдем сейчас к другому моменту. Ваша горничная клятвенно заявляет, что вы всегда держите этот самый ящик на замке. Вы же настаиваете на том, что он всегда отперт. Что ж, пусть так. Однако, когда мы попросили вас открыть ящик и достать фотографии, вы по привычке потянулись за ключом – к правому карману брюк – и только потом вспомнили, что ящику полагается быть незапертым. Затем вы слишком уж нарочитым жестом сунули руку в ящик, чтобы испачкать ее красной тушью и продемонстрировать, насколько вы изумлены. Любой заглянул бы в ящик, прежде чем совать туда руку. Вы не стали. Я помню двух взломщиков и одного мошенника, совершивших ту же ошибку.

После некоторых раздумий Гэй закинул ногу на ногу, поерзав в кресле, и вроде бы устроился поудобнее.

– Вы уже достаточно сказали, – произнес он вполголоса. – Теперь дайте сказать мне. Должен ли я понимать так, что вы обвиняете меня в подтасовке? В том, что я сам подложил фотографию с надписью в полотенца, что я изодрал в клочья снимки в своем ящике и полил их красной тушью?

– Да, та тушь была свежей.

– Именно. В таком случае вы записываете меня в сумасшедшие? Поскольку в вашем обвинении имеются две стороны и они противоречат друг другу. Прежде всего, вы сообщаете мне, что я проделал все это примерно в течение последнего часа. Затем вы разворачиваетесь на сто восемьдесят градусов и уверяете, что надпись на фотографии была сделана минимум за неделю до того. Что же из этого соответствует действительности? Я постараюсь ответить на ваши обвинения, мистер Хэдли, если только смогу их понять.

– Прекрасно. Начнем с…

– Погодите. Между прочим, вы обвиняете меня и в том, что я украл собственные двенадцать шиллингов?

– Нет. Вы были искренне удивлены, когда обнаружили пропажу, – ваше поведение в тот момент изменилось.

– Ага, значит, вы признаете, что в ящик мог залезть кто-то, кроме меня? Но до сих пор вы выстраивали основную часть своего обвинения на том, что я единственный человек, у которого имеется ключ от него. Прошу прощения, что так настойчиво цепляюсь к мелочам, – произнес Гэй, начиная показывать в улыбке зубы, – однако, поскольку иного основания для ваших обвинений нет, я хочу, чтобы вы, по крайней мере, были последовательны.

Тон Хэдли снова переменился; не хотелось бы Кенту сейчас смотреть ему прямо в глаза.

– Я назову вам серьезное основание, сэр Гайлс. Вы были знакомы с миссис Джозефин Кент, тогда еще мисс Джозефин Паркс, когда она приезжала в Англию четыре года назад.

В камине снова затрещало и вспыхнуло ярче, крошка сланцевого угля взорвалась, выпрыгнув к ногам Гэя, но он не обратил внимания. Глаза его были широко открыты.

– Да, признаю, это действительно основание, если вы верите в его правдивость. Но с чего вы решили, что она вообще когда-либо бывала в Англии? Вы же слышали слова ее друзей, ее родственников, вообще всех: они в один голос утверждают, что она ни разу в жизни не покидала Южной Африки.

– Да, – угрюмо подтвердил суперинтендант. – Я слышал. И еще я слышал, как они уверяют, что она вообще никогда не путешествовала, что она ненавидела путешествовать, что ей были невыносимы даже короткие поездки в пределах Южной Африки. Но затем вчера я увидел ее дорожный сундук – Фелл обратил на него мое внимание. Вы не видели ее сундука?

– Нет.

– Мне кажется, вы говорите неправду. Он старый, потертый, видавший виды – он долгие годы служил верой и правдой в поездах и на кораблях. И этот сундук, несомненно, собственность миссис Кент, она не унаследовала его, к примеру, от кого-то другого, кто много путешествовал. Ее девичье имя, Джозефин Паркс, было написано на нем осыпающимися, выцветшими буквами, такими же старыми, как сам сундук, и явно поскиталось по свету вместе с ним. Вы понимаете, к чему я клоню. Этим дорожным сундуком пользовалась она сама.

Кент на верху лестницы развернулся на месте и посмотрел на Дэна, который выглядел каким-то виноватым в полумраке коридора. Он услышал, как Дэн часто задышал. Никто из их компании не колебался ни секунды, стоит ли прибегать к старинной практике подслушивания – все замерли, навострив уши. И Кент сейчас отчетливо вспомнил потертые буквы на старом дорожном сундуке.

– Мы также слышали, что миссис Кент болезненно реагировала на поезда и морскую качку, хотя она оказалась одной из немногих, кто оставался на ногах в течение всего вояжа, когда бушевали штормы. Но забудем пока об этом. Нам известно, что она весьма неожиданно «появилась» в Йоханнесбурге три года назад, приехала, по ее собственным словам, из своего старого дома в Родезии. И всех до единого удивило, что у нее имеется состояние, которое она «унаследовала» от покойных родителей.

– Но как же…

– Погодите минутку, сэр Гайлс. На этот момент стоило обратить внимание. И я обратил. У меня в бумагах ее паспорт, точнее, общий паспорт мужа и жены, выданный мистеру и миссис Родни Кент. Вчера вечером я отправил по этому поводу каблограмму в Преторию, и мне пришел ответ. Чтобы получить этот общий паспорт, ей пришлось сдать предыдущий паспорт за номером 45695, выданный Южно-Африканским союзом на имя мисс Джозефин Паркс. – Хэдли снова неторопливо открыл свой портфель и сверился с записями. – Вот тут у меня отметки о прохождении таможни.

Она высадилась в Саутгемптоне восемнадцатого сентября тысяча девятьсот тридцать второго года. Затем она в разные периоды неоднократно посещала Францию, здесь указаны все даты, но поселилась она в Англии. Из Англии она выехала двадцатого декабря, а шестого января тысяча девятьсот тридцать четвертого года прибыла в Кейптаун.