– Конечно.

Несколько мгновений полицейские смотрели друг на друга, затем Феликс осторожно предложил:

– Егор Петрович, давайте выкинем из головы ту сцену, которую мы с вами сейчас вспомнили, и сосредоточимся на главном.

На работе над версиями.

– Допустим, ты прав и Калачёва не справилась со своим зудом, с желанием написать скандальный роман. Тогда возникает следующий вопрос: Калачёва могла быть тем убийцей, которого описала в книге?

– Регентом?

– Да хоть Рентгеном. Она совершила те пять убийств?

Феликс едва заметно развёл руками:

– Сомневаюсь. – И попытался объяснить: – Пять лет назад произошло пять убийств, одно из которых я бы назвал исключительно мужским.

– Молоток? – догадался Шиповник.

– Молоток, – подтвердил Вербин. – Я допускаю, что женщина может схватиться за него во время ссоры, в состоянии аффекта, защищая себя, но сильно сомневаюсь, что она могла выбрать молоток орудием для хладнокровного предумышленного убийства.

– Ты забываешь, что в романе описан серийный убийца. – Читал Шиповник книгу или нет, Феликс так и не уточнил, но о ком в ней рассказывается, подполковник знал. – И если это женщина, то с большими психиатрическими проблемами. Так что не аргумент.

– Слабый аргумент. – Вербин решил не сдаваться.

Шиповник это понял и зашёл с другой стороны:

– А нож?

– Нож я принять готов. С натяжкой, но готов.

– В таком случае, почему не Калачёва? Убила, написала книгу, а когда Паша заинтересовался и стал копать так, как он умел, – запаниковала и убила его.

– У Калачёвой железобетонное алиби и на убийство Паши, и на убийство Колпацкого, – напомнил Феликс.

– У неё может быть сообщник?

– То есть у нас два убийцы? – уточнил Вербин.

– Ну, раз одного не хватает.

– Или же один – Регент, но Калачёва его хорошо знает, а главное, знает, что он – серийный убийца.

– И Регент позволил Калачёвой написать о себе книгу?

– Если это не первая его Ночь и Регент давно водит нас за нос, он мог захотеть продемонстрировать, какие мы идиоты. Это характерно для серийных убийц, безнаказанно действующих в течение длительного времени.

– Принимается, – решительно произнёс Шиповник. После чего взял со стола авторучку, повертел её и положил обратно. – В этом случае предполагаем, что Регент – мужчина. И это предположение снимает твои вопросы, так?

– И добавляет новые.

– До них мы ещё доберёмся, – пообещал подполковник. – Пока нужно прикинуть основную линию. Итак, Калачёва знает убийцу. Но кто это? Колпацкий?

– Колпацкий был тихим, скромным, миролюбивым, никогда не попадавшим в поле зрения правоохранительных органов человеком.

– Идеальное описание серийного убийцы.

– Именно, – согласился Феликс. – Но кто тогда убил Колпацкого? И за что?

Шиповник прокрутил в голове ход разговора и сделал единственно возможный вывод:

– Получается, Колпацкого убил «серийник»? Регент?

– За что?

– Кто из нас тут начальник? Я должен задавать такие вопросы, а ты – отвечать на них.

– Я их себе уже задавал, Егор Петрович, и пока не могу найти ответ, который бы меня устроил, – произнёс Вербин. – Вариантов два. Первый: Колпацкий каким-то образом узнал об убийце. Например, прочитал черновик Калачёвой, догадался, кого она имеет в виду, и стал задавать опасные вопросы. Калачёва рассказала об этом Регенту – Регент решил проблему. Второй: Колпацкий по каким-то причинам стал ненадёжным сообщником. Если он и в самом деле был таким, каким его описывают, у него могла проснуться совесть. И Регенту пришлось удалить слабое звено.

– Только два варианта?

– Остальные чересчур фантастические.

– Например?

– Например, что убийц было несколько. Точнее, пятеро.

– И Калачёва – одна из них?

– Так точно.

– М-м-м… – Подполковник вновь взял авторучку, но на этот раз вертел её чуть дольше. – Почему фантастическая?

– Во-первых, у меня нет пятерых подозреваемых, – ответил Вербин. – Во-вторых, мне трудно представить причину, по которой пятеро молодых ребят решили убить пятерых случайных, абсолютно неизвестных им людей.

– Заигрались?

– Заигрались во что?

– Ну, мало ли? – Шиповник понял, что с ходу эту версию не раскрыть, требуется время, а Феликс, хоть и назвал её фантастической, со счетов не сбрасывает, что подполковника вполне устраивало. – Нужно искать Регента в окружении Калачёвой.

– Этим и занимаюсь, Егор Петрович.

– Подвижки есть? Что тебе известно о её муже или постоянном партнёре?

– Официально Калачёва не замужем, – сообщил Вербин. – В социальных сетях о своей личной жизни не распространяется. На фотографиях с отдыха или путешествий она всегда одна или с подругами. Но мужчины её сопровождают.

– С чего ты взял?

– На некоторых фотографиях видны напитки на столе. Она такое пить не станет.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Получается, Калачёва скрывает любовников?

– Не выставляет напоказ, – уточнил Вербин.

– Воспитание не позволяет?

– Или не хочет портить репутацию.

– Ты уверен, что мужчины всё время разные?

– Я пока ни в чём не уверен, Егор Петрович, но постараюсь отыскать кого-нибудь из её любовников.

– Надеюсь, что он у Калачёвой один и постоянный.

Потому что в этом случае он и станет главной мишенью.

Феликс пока не стал рассказывать о намёках Марии Черновой на то, что Таисия стала любовницей старшего Пелека – это предстояло проверить.

– Версия, кажется, вырисовывается.

– Да, Егор Петрович.

– Так. – Шиповник посмотрел сначала на часы – демонстративно, потом на Вербина – строго. – Первое: я потратил на тебя очень много своего драгоценного времени.

– За что вам отдельное и очень большое спасибо.

– Ещё бы ты не благодарил. Второе: чем ты опять недоволен?

Отнекиваться не имело смысла.

– Меня смущает одна деталь, Егор Петрович. Если бы Паша нашёл хоть какие-то улики, хоть что-то серьёзное, что могло указать на убийцу – он бы пришёл ко мне, он дураком не был. Если бы Паша почувствовал угрозу, он бы тоже пришёл ко мне – по той же самой причине. Но он не приходил и при этом не чувствовал опасности. Значит, Паша ничего не нашёл. И этот вывод подтверждается тем, что я вижу, двигаясь по его следам. А вижу я, что следов нет. Я веду расследование так, как должен был вести его Паша, но не встречаю следов его активности, понимаете, Егор Петрович?

Шиповник молча кивнул.

– Из чего можно сделать вывод, что Паша потоптался вокруг Калачёвой, но ничего не выяснил. За что, в таком случае, его убили?

– За то, что он потоптался вокруг Калачёвой? У Регента сдали нервы?

– Я понимаю, что в романе Калачёва его приукрасила, но не верю, что Регент мог запаниковать, – покачал головой Феликс. – Однако почерк убийства говорит о том, что это должен быть он.

– Книга, – сказал Шиповник. – Для чего она была написана?

– Чтобы посмеяться над нами, – повторил своё