Кеннет Смит, тот самый лакей из особняка Спенсеров, уволенный то ли за слишком длинный язык, то ли по причине отъезда лары Спенсер в усадьбу, долго крепился и молчал — почти всю Примроуз-сквер до бывшего особняка Шейлов. Йен как раз остановился и присел на корточки, чтобы завязать на ботинке новомодный шнурок, который развязался. На самом деле Йен пытался понять, за что заслужил за своей спиной топтуна? Причем не одного топтуна — один, в черном пальто прошел мимо, останавливаясь на перекрестке и подзывая чистильщика обуви, второй топтун решил отдохнуть на скамейке, читая газету.

Кеннет, принятый в полицейский участок по одной простой причине — за свой болтливый язык, точнее за умение быть своим среди слуг и за способность достойно общаться с ларами, еще был совсем зеленый и необученный — он не заметил слежки. Он остановился рядом, терпеливо выжидая, пока инспектор оборет сопротивлявшийся шнурок, и все же не выдержал, спросил, разглядывая особняк Шейлов.

— Инспектор… А правда говорят, что вы продолжаете копать под лара Вэла?

Йен выпрямился и поправил на шее старый, вязанный шарф:

— Неправда.

Лицо Кеннета вытянулось от удивления:

— А говорили, что копаете.

— Лгали. — коротко отрезал Йен, надеясь, что разговор на этом затихнет.

Смита это не остановило:

— Я знаю одну горничную, которая встречается с лакеем, который дружит с грумами барона Гровекса.

— Вот дохлые феи, — только и выругался Йен, направляясь в сторону площади Согласия — там проще оторвался от топтунов и в свою очередь попытаться проследить за ними. Своими действиями после выхода из больницы он никак не заслужил слежки. Если только Шейл раскошелился, только зачем бы ему это? С точки зрения Шейла все было закончено — инспектора выкинули из дома и запретили впускать впредь. Проще жалобу суперинтенданту направить на наглого полицейского, чем оплачивать слежку. Йен готов был добровольно поделиться с Шейлом тем, что знал о деле Безумца, если слова профессора Галлахера окажутся правдой.

Кеннет крайне тактично сказал:

— Все говорят, что вы держались достойно.

— Ха! — не выдержал Йен. — Я старался лететь несильно далеко, если они об этом…

— Инспектор, не берите в голову, лакеи же подневольные люди, они это не от желания досадить вам делали.

Йен кинул косой взгляд на Кеннета:

— Что, честь бывшей ливреи говорит?

— Нет, лэс инспектор… Просто, я же знаю эту кухню, знаю, как это работает. Ты или выполняешь все прихоти — выкидываешь неудобных, отвечаешь на ухаживания хозяйки или хозяина, послушно идешь в постель или… Вылетаешь из дома без рекомендации и без единого шанса найти новую работу. Все, как и в полиции, или пляшешь под дудку Даффа, или вылетаешь со службы.

— И то верно, — согласился Йен. — И я… Я лишь пытаюсь помочь лэсе Шейл — она приходила в участок и просила о помощи.

— А… Ясно…

— А что? — заинтересовался Йен.

— Да нет, просто немного странно все. Я все думал и думал о Алане Спенсере, все пытался понять, и что-то не складывается у меня картинка. А у вас сложилась?

— Я в деле Безумца пропустил все самое интересное. — напомнил Йен, замечая в огромных окнах особняка Картеров, как топтун «Черное пальто» обогнал их по противоположной стороне улицы и замер на площади, выбирая букет у девочки-цветочницы. Цветы чуть пожухли на холоде, как и продававшая их девочка — погода была та еще, дождь постоянно переходил в мелкий, надоедливый снег. — Так что картина у меня обрывочная, а что?

— Да так… Я так и не понял, зачем лар Спенсер сцепился с Шейлом из-за лары Сесиль.

— Любовь? — как вариант предложил Йен. — это сильное чувство, как и ревность, и ощущение превосходства, и предвкушение победы.

Кеннет удивленно приподнял брови:

— Так Спенсера этим было не заинтересовать.

— Почему же?

— Потому что… Я же вам намекал — Спенсер не был ходоком по женщинам. Он хотел посвятить себя Богам, но оказался единственным сыном… Я же…

Йен даже остановился, якобы потрясенный его словами, на самом деле он заметил, как из книжного магазина выпорхнула совершенно очаровательная лэса Аликс, прижимая к груди книгу. Высокий, широкоплечий Шейл нависал над ней как гора, неся в руках раскрытый зонтик.

— Очаровательно… — не удержался Йен — Алиш была невероятно красива.

— Что? — не понял Кеннет.

Йен посмотрел на него, с трудом отводя взгляд от лэсы Аликс в сторону — ему только ревности Шейла сейчас не хватало.

— Очаровательно, говорю. Алан Спенсер не был ходоком по женщинам, но умер из-за них… Или глупой ревности. Странно… Зачем ему это нужно было?

— Ну-у-у… Спенсер сам никогда не приударял за девушками, даже когда мать настаивала соблюдать приличия… Но вот принимать ухаживания он мог, чтобы успокоить мать.

— Особенно когда мог позлить своего политического оппонента. Забавная версия, а что говорила по этому поводу на суде лара Сесиль?

— Ничего. Она уехала из города в поместье сразу же после убийства. Кажется, её даже не допрашивали по поводу ссоры Спенсера и Шейла.

— Вот же дохлые феи… Теперь придется ехать к эльфам на рога, чтобы узнать, зачем все это нужно было ларе Сесиль. И кто её мог надоумить на такое.

Кеннет возразил:

— Да почему сразу надоумить… Лар Спенсер был безопасный вариант позлить Шейла — ухаживания примет, в постель не полезет.

— Разве о пристрастиях Спенсера было так широко известно? — уточнил Йен. — Тогда бы лар Шейл так не вспылил.

Кеннет удивленно кивнул:

— О ларе Спенсере и его добровольном монашестве слухи почти не ходили — вы правы. Жаль, сейчас уже не узнать — кто из наших проболтался.

— И с какой целью, м-да… Знать бы — это глупая затея одной лары, сломавшая несколько жизней, или продуманный ход. И чей.

Йен собирался пройти через шеренгу магов, окруживших Примроуз-сквер, но замер из-за примененной магии — ему спутали чем-то ноги. Чем именно он не знал — еще с утра он предусмотрительно перестал пользоваться магическим зрением, чтобы