— Там нет.

— Значит, обманул подлец.

Чадович не улавливал ситуации. Он просто чего-то не понимал. Ну, у майора лицо всегда с хитринкой. А почему Оладько кривит губы, будто смешком подавился? Даже майорша почему-то ухмыляется надменно? И действительно, что должно быть в саркофаге, и если должно быть, то где оно?

— Альберт Витальевич, а где же Голливуд возьмет мумию? — допытывался Леденцов.

— Его проблема.

— Куда он все-таки делся?

— Вышиб стекло и выскочил. Знаете, я и проснулся от звона. Ничего не понял, а вы уже тут…

Как показалось Чадовичу, дальше началось не то театральное представление, не то сумасшествие, не то все разом опьянели. Леденцов, майор, которому, говорили, скоро дадут подполковника, сел рядом с коллекционером, слегка обнял его и ласково спросил:

— Голливуд, где ты взял мумию?

— Какой Голливуд? Господь с вами!

— Может быть, и верно, ты дьявол с копытами?

— Гражданин начальник, что вы имеете в виду?

Майор, не Леденцов, а другой майор, дама, подошла к хозяину квартиры и, как показалось Чадовичу, лениво потянулась со словами:

— Нет, Голливуд, не поеду я с тобой за границу.

Из комнаты, где спал хозяин, вышел капитан Оладько с набором странных предметов, похожих на кучу старья. Леденцов принялся их сортировать.

— Парик, бородка, усы, баночка с кремами, которыми лепил шрам… А это — ортопедическая специальная обувь со шнуровкой и на пробке, которая увеличивала его рост. На сколько сантиметров, Голливуд?

Тот не ответил. Все смотрели на него, как в зоопарке разглядывают диковинное животное. И в этой тишине голосом негромко-надрывным Леденцов выдавил:

— Челнока, своего товарища не пожалел…

— А где Челнок? — как бы спохватился лейтенант Чадович.

— Голливуд сделал из него мумию.

— Требую адвоката, — отчетливо произнес Голливуд.

— Ага, о правах человека вспомнил, — вроде бы обрадовался майор. — Ребята, прописки у Голливуда нет, жены нет, паспорт подложный, он нигде не значится… Едемте в пансионат! И сделаем из него то же самое.

— Что сделаем? — забеспокоился Голливуд.

— Зажарим тебя до состояния мумии.

49

Следователю прокуратуры Рябинину пришлось осматривать два места происшествия: квартиру коллекционера и пансионат. Гора протоколов, множество возникших оперативных вопросов… УПК обязывает вещественные доказательства приобщать к протоколу осмотра и обыска. А что делать с саркофагом? Попробуй его приобщи. А жаросушильное устройство в пансионате? Вся надежда на киносъемку.

У Татьяны, старшего оперуполномоченного из аппарата ГУВД, Рябинин спросил:

— Почему в гроб не полез Леденцов? Женщину сунул…

— Вдруг Голливуд оказался бы в пансионате? А я пришла якобы дать ответ на его предложение о загранице.

— Неужели мумию из саркофага сама тащила?

— Брр! Оперативник вынул, а я в этот гроб флакон духов плеснула.

Мумию извлекли из сарая. На черное обугленное лицо с вылезшими белками глаз смотреть избегали: только Чадович грустно постоял над неузнаваемым Челноком, простив ему хитрость, с которой тот бегал от него. Мумию отправили на судмедэкспертизу. Голливуда в наручниках отвезли в изолятор временного содержания — допрос впереди.

И, как бывает после долгой изнуряющей работы, они обессилели. Хотелось повалиться тут под соснами на вересковые кустики и смотреть в осеннее небо, дышать сосной и принюхиваться к далекому запаху багульника. Общее настроение выразил Леденцов:

— Что, пикник?

— Только подальше от пансионата, — подсказала Татьяна.

Такое место нашлось — на бережку, с которого были видны кувшинки в озере, недобранные отдыхающими. Брезент, два сухих сосновых обрубка и один пень сложились в столовое место. Капитан Оладько съездил в ближайший магазин, а Татьяна это столовое место превратила в застолье.

Выпили традиционные рюмки: первую за успех завершенного дела, вторую — за погибших товарищей, третью — за женщин, точнее, за единственную тут женщину. Закуска была разнообразной, но сплошь консервированной, включая банку маслин. Оперативники взялись за свиную тушенку, Рябинин за рыбку, а Татьяна скушала одну маслинку.

— Как же ты все-таки вышел на Голливуда? — спросил Оладько Чадовича.

— Случайно, — хмуро буркнул лейтенант.

— Нет, множество случайностей, например, с Челноком, в конце концов сложились у тебя в закономерность, — подсказал Рябинин.

— А вот вы как на Голливуда вышли? — нелюбезно поинтересовался Чадович.

Рябинин понимал его обиду. Получалось, что шло два параллельных розыска; выходило, что лейтенант мог бы и не гоняться за Голливудом на велосипеде.

— Лейтенант, мы все работаем по версиям. Ты по одной, я по другой. Никакой информации не скрывал… Голливуда я вычислил.

Не то чтобы следователю не поверили… Общее сомнение выразил Оладько:

— Такого зверя и компьютеру не вычислить.

— Компьютеру нет, — засмеялся Рябинин. — Голливуд кто? Главным образом мошенник. Сколько в городе судимых мошенников?

— Несколько тысяч, — вставил Леденцов.

— Верно. Но Голливуд мошенник крупный. Отбрасываю всех мелких.

— И крупных много, — опять заметил Леденцов.

— Голливуд совершал мошенничества оригинальные. Значит, отбрасываю все заурядные. И последнее: Голливуд перевоплощался. А таких набралось человек пятнадцать…

— Прилично, — заключил Оладько.

— Мне выделили пятнадцать оперативников — на каждого подозреваемого.

— Все-таки как на него выйти, если нет ни адреса, ни прописки? — не понимал Оладько.

— Помог хороший портрет, который мы показали всем таксистам. А пешком Голливуд не ходил. И вот звонок от водителя: похожий тип приехал на такси и вошел в национальную библиотеку. Тут уж подключилась Татьяна, майор, фамилию ее нам знать не обязательно.

— Можно было проще, — удивился Чадович. — Пустить за ним «хвост».

— Лейтенант, неужели такой зубр, как Голливуд, не засек бы «хвоста»?

— Взять бы его сразу, — не сдавался Чадович.

— И остаться без улик? Квартиры его не знаем, соучастников не знаем, заграничных планов не знаем, никто бы его не опознал без парика и прибамбасов.

— Да, а теперь в его квартире засада, — подтвердил Леденцов.

— Канал сбыта неизвестен, — заметил Оладько.

— Впереди допросы.

— Голливуд не скажет.

— Рябинину скажет, — заверил Леденцов.

В наступившей тишине где-то цокнуло. Они подняли головы: малую толику синего неба пересек почти огненный прочерк — белка прыгнула с сосны на сосну. Все почему-то улыбнулись и подняли стаканчики, которые оказались наполненными сами собой. Они и опрокинулись по назначению самопроизвольно.

— Кстати, о признании вины, — заговорил Рябинин. — Был у меня парень, изнасиловал женщин пятнадцать, но не признавался ни в одном эпизоде. А очень любил читать. Принес я в камеру пару блокнотов и предложил ему описать все в форме романа. Сперва отказывался, потом начал, увлекся… Я эти блокноты приобщил к уголовному делу.

— Рябинин до сих пор работает без компьютера, — оповестил Леденцов.

— Толстой тоже жил без компьютера, — буркнул следователь.

— С компьютером написал бы втрое больше, — разъяснил Оладько.

— Сергей Георгиевич, говорят, парапсихологи создали «Бюро регистрации предчувствий». А где регистрировать чувства?

— В ЗАГСе, — подсказала майор.

Леденцов поднял руку, призывая выслушать важное сообщение. Все притихли, только Оладько своими лошадиными