– А ее нет, убежала, – сказала Грейс молоденькая стажерка Салли, когда та ворвалась в кабинет подруги. – Вот сразу, как вы с тем представительным джентльменом ушли, мисс Спенглер и ушла. Пожаловалась на мигрень.

Салли выразительно округлила и без того круглые темно-карие глаза, слишком, пожалуй, большие на худеньком веснушчатом личике, и спросила:

– А правда, что что-то случилось на Фестивале? Мы с миссис Грейвз, с библиотекарем, так подумали.

– Вроде бы там все нормально, – с легким сомнением ответила Грейс. – А мигрень… бывает, может быть, погода меняется, – и она, попрощавшись, выскочила из Библиотеки.

– Ага, как же, мигрень, – пробормотала себе под нос Грейс. Давно ей не приходилось буквально бежать по улицам их городка, да и не так это легко, когда недавно прошел дождь и брусчатка скользкая, да еще и постоянно приходится со всеми здороваться.

Диана была дома. В своем роскошном трехэтажном особняке с широкой подъездной дорогой, по которой когда-то ездили запряженные парой лошадей коляски, с лестницей, выложенной из дикого камня, и обрамлявшими фасад каштанами. Ее подруга смотрела в окно, и взгляд ее был… странным. Грейс стремительно поднялась по ступеням и заколотила в дверь.

Грейс показалось, что Диана ее ждала.

И первое, на что обратила внимание Грейс, когда Диана открыла дверь – длинная нитка, прицепившаяся к шерстяной юбке подруги.

Нитка той самой пряжи, из которой когда-то сама Грейс начинала пробовать вязать модные «квадраты Чейза». Это редкий вид буретного шелка, который сложно купить в Англии и нужно заказывать. Такие тонкие нити стоили немало. И во многом именно поэтому шарфы Чейза были столь дорогими. Шелк ложился идеально ровно, и объемные узоры долго держали форму, даже после стирок. Грейс молча сняла нитку и намотала ее на палец. Именно эту пряжу она заметила у Дианы в корзинке. И квадратики, которые были в наборах для примера, тоже были связаны из этой пряжи. И часть из них была не довязана. Именно поэтому их и спрятали – чтобы до поры до времени никто не заметил, что материалы не закончены. Хотя глупо, конечно. Ведь можно было просто… сказать, что Чейз не успел их подготовить до того, как его убили.

– Мне можно не звонить в магазин и не спрашивать, не заказывала ли ты у них эту пряжу. Или ее заказывал Андреас и отправлял тебе? – спросила Грейс. – Кстати, как твоя мигрень?

Диана устало улыбнулась:

– Ну наконец-то. Рада, что могу больше не врать тебе. Ты не поверишь, мне, кажется, становится легче. И почему-то даже не то, что я раньше встречалась с Чейзом и он ушел ко мне, так глодало меня. А именно то, что мне приходилось вязать эти чертовы шарфы втайне от тебя.

– Вот же… Да как же так!

Грейс все-таки не удержалась и выругалась. Все то, что вертелось у нее на языке, наконец-то рукодельница выпустила наружу.

– То есть то, что я с ним спала, тебя мало волнует? – Диана сделала несколько шагов по огромной гостиной, а потом махнула рукой и позвала Грейс за собой. – Мы тут уже давно не обедаем. Пошли на кухню. Там даже был где-то кофе. Правда, не поручусь за его срок годности. Относительно свежий.

– Рассказывай, – строго скомандовала Грейс после того, как получила чашку успокоительного чая. Успокоительного с той точки зрения, что процесс выливания молока в черный чай настраивал на какой-то миролюбивый лад. Вернее, так подразумевалось. Это был старый английский секрет, но почти все британцы так любят чай с молоком в том числе и потому, что в тот момент, когда вы выливаете в чашку с чаем молоко, можно взять паузу, прежде чем сказать что-то. И делать вид, будто внимательно смотрите в чашку и ждете, пока напиток смешается в нужных пропорциях.

– Да ты уже сама все знаешь. Я часто ездила в Лондон, когда у родителей еще хорошо шли дела. И мать не бросила отца, и он неплохо по лондонским меркам зарабатывал. Ты же сама нас и познакомила. Помнишь, у вас в саду?

Грейс и впрямь вспомнила тот день. Она привела Андреаса – тогда еще Эндрю – к себе, знакомить с родителями. После обеда они с Чейзом вышли в сад, и тут нагрянула Диана. Она любила появляться вот так, неожиданно. И Грейс ничего не оставалось, кроме как представить подругу своему парню.

– Андреас быстро понял, что я влюблена в него как кошка, – продолжала Диана. – И что мной будет легко манипулировать. А тобой нет. Ты же упертая! Он мне рассказывал про то свадебное платье, связанное крючком. И еще деньги. Если бы я смогла удержать их в семье, то, может быть, все было бы по-другому. Часто размышляю об этом.

– Но я думала, что просто. Ну… встреча. – Грейс взмахнула руками, изображая то, что, видимо, должно было как-то иллюстрировать мимолетность. Пшик. Она действительно думала, что в тот день, когда познакомила подругу и своего парня, они даже не особо заметили друг друга. Просто кивнули из вежливости, немного поговорили, и все.

– Встреча, но не просто, – грустно улыбнулась Диана. – Я влюбилась по уши. Вы все в этом твоем рукодельном клубе можете сколько угодно шутить, что я постоянно увожу твоих парней, тем более что так оно и есть. И я завидую тебе, что тоже верно. Тебе я с детства завидовала.

– Мне? – недоверчиво переспросила Грейс. И подумала, что она, наверное, напрочь лишена проницательности. Никогда-то ей не приходило в голову, что Диана – леди совершенство – может завидовать ей, немного смешной Грейси. – Чему?

– Тому, что у вас все поддерживают друг друга. Что как бы далеко вы ни были друг от друга, все равно достаточно взять трубку и позвонить какой-нибудь троюродной тете твоей бабушки, и она тут же отзовется, а если решит, что кто-то обидел члена семьи, так еще и примчится на помощь. Тому, что твои родители не запрещали ходить по газонам, рвать первую малину и зеленые еще яблоки. Твой дед нам даже качели повесил, помнишь? Тяжелые, но на них было здорово, – мечтательно протянула Диана. – А еще… у тебя все получалось. Ты решила научиться вышивать? И вот уже мастерски вышиваешь сложные рисунки. Рисовать? Стихи писать? Да их даже в местной газете печатали! – почти возмущенно отчеканила Диана. Грейс буркнула: