А теперь переходим к существеннейшему вопросу – почему? Это не было ограбление, преступник ничего не взял. Политика? Женщина? Передо мной стоял выбор между этими двумя возможностями. Я склонялся ко второму объяснению. Убийцы, которые руководствуются политическими мотивами, стремятся поскорее сделать свое дело и убежать. Но этот, напротив, не торопился, оставил следы по всей комнате, а значит, все время ее не покидал. Столь методичная месть предполагает не политическую вражду, а личную обиду. Когда на стене обнаружили надпись, я еще более утвердился в своем мнении. Слишком уж было очевидно, что это уловка. Но когда было найдено кольцо, вопрос решился окончательно. Несомненно, убийца хотел напомнить жертве о какой-то женщине – мертвой или отсутствующей. Именно поэтому я спросил Грегсона, не было ли в его телеграмме в Кливленд вопроса о каких-то примечательных происшествиях из прошлого мистера Дреббера. Как вы помните, он ответил отрицательно.

Тщательный осмотр комнаты подтвердил мое предположение относительно роста убийцы; кроме того, добавились лишние детали, такие как трихинопольская сигара и длина ногтей. Как я понял еще раньше, поскольку следов борьбы в комнате не было, кровь на полу могла принадлежать только преступнику, у которого из-за переживаний пошла носом кровь. От моего внимания не укрылось, что следы крови сопровождают следы ног. Подобные происшествия случаются чаще всего с людьми очень полнокровными, поэтому я рискнул предположить, что преступник – крепкий мужчина с румяным лицом. События показали, что я был прав.

Вслед за осмотром дома я сделал то, что упустил сделать Грегсон. Я направил телеграмму начальнику полиции Кливленда, ограничившись единственным вопросом – про обстоятельства женитьбы Еноха Дреббера. Ответ отмел все сомнения. Я узнал, что Дреббер уже обращался за защитой закона против своего старого соперника, которого звали Джефферсон Хоуп, и что этот самый Хоуп находится в Европе. Я держал в руках ключ к тайне, оставалось только изловить убийцу.

Я уже установил для себя, что человек, вошедший в дом вместе с Дреббером, и кучер, который привез Дреббера в кэбе, – одно и то же лицо. Следы на дороге доказывали, что лошадь бродила, как ей вздумается, а следовательно, за нею никто не присматривал. Где же тогда был кучер, если не в доме? К тому же было бы глупостью предполагать, что человек в здравом уме решится совершить умышленное преступление, можно сказать, на глазах у свидетеля, который неизбежно его выдаст. И наконец, если человеку требуется выслеживать свою жертву по всему Лондону, что может быть удобней, чем устроиться кэбменом? Из всех этих рассуждений неизбежно вытекал вывод: Джефферсона Хоупа следует искать среди столичных «джарви».

Но если он был кучером, с чего бы он оставил это ремесло? Нет-нет, внезапный отказ от места привлек бы к нему ненужное внимание. Вероятно, он, хотя бы на время, продолжит выполнять свои обязанности. Вряд ли он менял имя, для этого не было причин. Зачем менять имя в стране, где его никто не знает? Обдумав это, я поручил своей сыскной команде, состоящей из уличных мальчишек, опрашивать одного за другим собственников лондонских кэбов, пока не найдется нужный мне человек. Как успешно они выполнили задание и как проворно я воспользовался результатом их трудов, вы, конечно, еще не забыли. Убийство Стэнджерсона произошло совершенно неожиданно, да и в любом случае я вряд ли сумел бы его предотвратить. Как вам известно, благодаря этому убийству мне в руки попали пилюли, о существовании которых я уже догадывался. Как видите, расследование свелось к безупречно выстроенной цепи логических умозаключений.

– Поразительно! – вскричал я. – Общество должно знать о ваших заслугах. Вам необходимо опубликовать отчет об этом деле. Если вы не захотите, тогда это сделаю я.

– Поступайте, доктор, как вам заблагорассудится, – отозвался Холмс. – Посмотрите-ка! – Он протянул мне газету.

Это было сегодняшнее «Эхо»; в указанной Холмсом заметке шла речь как раз о деле, которое мы обсуждали.

«Внезапная смерть некоего Хоупа, подозреваемого в убийстве мистера Еноха Дреббера и мистера Джозефа Стэнджерсона, лишила публику удовольствия следить за сенсационным процессом. Подробности этого дела, вероятно, никогда не станут известны, но мы знаем из надежного источника, что причина преступления кроется в застарелой вражде, связанной с нежными чувствами и мормонской религией. Похоже, обе жертвы в юные годы принадлежали к „святым последних дней“; умерший арестант, Хоуп, тоже происходил из Солт-Лейк-Сити. Как бы то ни было, мы смогли убедиться в необычайной эффективности нашей сыскной полиции и всем иностранцам был дан урок: свои домашние распри пусть улаживают дома, а не переносят на британскую почву. Ни для кого не секрет, что честь хитроумной поимки преступника принадлежит широко известным сотрудникам Скотленд-Ярда – господам Лестрейду и Грегсону. Как сообщают, арест состоялся на квартире некоего мистера Шерлока Холмса, который и сам как любитель проявил некоторый талант сыщика. Можно надеяться, что под руководством таких наставников он со временем усвоит некоторые их навыки. Ожидается, что заслуги обоих детективов будут должным образом отмечены их ведомством».

– Ну, что я вам говорил? – рассмеялся Шерлок Холмс. – Вот зачем мы создавали наш «Этюд в багровых тонах» – чтобы принести награду этим двоим!

– Ну и пусть, – ответил я, – все факты записаны у меня в дневнике, и публика их узнает. А тем временем вам, как римскому скопидому, остается лишь довольствоваться сознанием своего успеха:

                   «Populus me sibilat, at mihi plaudo

                   Ipse domi simul ac nummos contemplor in arca»[13].

Приключения Шерлока Холмса

Моему давнему учителю —

Джозефу Беллу, доктору медицины etc.,

на Мелвилл-Кресент, 2, Эдинбург

Предисловие к изданию 1903 года

Столь незатейливая разновидность художественных произведений, как детективный рассказ, вряд ли заслуживает почестей в виде предисловия. Цель детективного повествования очевидна, средства для ее достижения – более чем откровенны. Впрочем, я все же намерен сказать несколько слов на эту тему, упомянув все, что сам написал в подобном роде, а именно: три повести – «Этюд в багровых тонах», «Знак четырех» и «Собака Баскервилей» и два сборника рассказов – «Приключения Шерлока Холмса» и «Записки о Шерлоке Холмсе». Все названные сочинения