Мужчина вздохнул и внимательно посмотрел на Киру, ища ответа, понимает ли она его. Кира кивнула и подтвердила:

– Она внушала вам чувство вины, вы не могли с этим жить. Она совершала подвиг, который был не нужен, и требовала за него оплаты.

– Сначала я еще пытался исправить сложившуюся ситуацию. Искал способы, как это сделать. Пробовал так и эдак. Но моя работа забирает очень много времени. И я не успевал. Наверное, я ничего не понимаю в отношениях и семья не для меня. Когда Ваню определили в интернат, мы расстались. – Игорь сказал все, что хотел. Он закрылся.

– Она что-нибудь говорила про того мужчину? – спросил Самбуров. – Какие-то подробности, детали.

– Не знаю. Я не слушал. Сразу прервал ее. Она традиционно обиделась… Вы думаете? – Игорь остановился на полуслове, догадавшись вдруг, что новый знакомый его бывшей жены мог оказаться убийцей.

– Нам в любом случае нужно с ним поговорить, – косвенно подтвердил его догадку подполковник.

– Они были знакомы. В юности или в детстве, – медленно проговорил Игорь. Он усиленно вспоминал. Глубокая морщинка прочертилась на его лбу, губы сжались в узкую полоску. Он вспоминал то, что с самого начала загнал в дальний угол своей памяти как ненужную информацию. – Наталья сказала, что его чувства проверены временем. Если он сохранил теплое отношение к ней в течение двадцати лет, то она готова дать ему шанс быть с нею.

– То есть о пылких чувствах со своей стороны не говорила? – уточнила Кира.

– Нет. Именно «дать ему шанс» и еще… не знаю. Он что-то подарил ей. Какое-то украшение. Браслет, кажется. Она специально это мне сказала, потому что я никогда ей не дарил украшения. Она никогда не говорила, что хочет получать от меня подарки… наверное, я сам должен был догадаться, но я не дарил. И вот она мне сразу сказала, что на четвертом десятке получила первое украшение в подарок от мужчины. – Игорь помотал головой. – Все.

– Хорошо. Если еще что-то вспомните, даже несущественные мелочи, позвоните. – Самбуров подписал пропуск.

– Что-то наша жертва больше становится похожа на тирана? – хмыкнул Самбуров, когда дверь за архитектором Фельдманом закрылась.

Кира состроила задумчивую физиономию. Прищурилась.

– Да нет, нормальный синдром жертвы. Она страдала, по-другому не умела. Выросла такой, считала свое поведение нормальным. Иногда даже наслаждалась тем, что вызывала чувство вины. Воспринимала это как способ привлечь внимание. А вот спасателя своего не нашла, – рассеянно продолжила Кира. – Во всяком случае, в Игоре. Он психически здоровый мужчина. Без потребности спасать, самоутверждаться, ставить в зависимость. К тому же не очень эмоциональный. Видел брак как партнерство. Их видения с Натальей не совпали.

Кира налила себе чай. Даже в эту невыносимую жару она пила чай. Теплым, но пила.

– Знаешь, что мне интересно? – Кира кинула на Самбурова быстрый взгляд, чтобы убедиться, что он ее слушает. – Ее ухажер, вот этот, который старый знакомый. Он встал на позицию спасателя? У них с матерью сохранился жесткий устойчивый тандем жертва-агрессор. Время от времени кто-то наверняка занимал место третьего в треугольнике – подруги, соседи, может, коллеги на ее работе. Возможно, он отработал позицию спасателя, убив ее, то есть спас от жизни таким образом. Возможно, он стоит на позиции «спасателя» со всеми тремя жертвами…

После короткого молчания Кира спросила:

– Какие украшения нашли в доме Натальи?

– Никакие. У нее действительно не было украшений. Даже уши не проколоты, – пожал плечами Самбуров.

– Где-то есть украшение. Надо найти, – медленно проговорила Кира.

– Может, он с собой унес?

Они посмотрели друг на друга.

В кабинет ворвалась Аня.

– У меня есть отчет от патологоанатома. – Она потрясла папкой. – Мне очень одна деталь нравится. У Годяцкой уши проткнуты после смерти. Ей уши проткнул убийца.

– Сережки вставил? – хором спросили Кира и Григорий.

– Да, на них есть отпечатки пальцев Маргариты, его отпечатков нет. – продолжила Аня.

Самбуров нахмурился:

– Она дотрагивалась до них и раньше. Он не принес их в день убийства. Он подарил ей их, но она не носила, потому что уши у нее не проколоты.

– И он надел их на нее сам, когда убил, – тихо закончила Кира.

– Надо найти украшения, принадлежавшие другим жертвам, – заявила Кира. – Они точно есть… А я пошла, – тихо добавила она. – Дела.

Кира спокойно терпела жару. Даже получала от этого какое-то мазохистское удовольствие. Мучилась и любила одновременно. Ее тренер по танцам считала, что это из-за непомерной любви к Краснодару. Кира любила город и принимала все, что тот дарил, без поправок: море зелени и цветов, неторопливость жизни, свободолюбие жителей, теплую погоду, а также засилие насекомых, лезущих в квартиры, жесткую воду, которой невозможно пользоваться без фильтрации, непробиваемый пофигизм местных жителей и дурманящую летом жару.

Ее машина стояла под яблоней, в теньке, поэтому Кира не включила кондиционер, а открыла окна. До нее донесся раскатистый грудной смех. Ей не требовалось смотреть в зеркало заднего вида, чтобы определить, кому он принадлежит. Как специалист по психопатологии, она могла рассудить, что девочка, выросшая в парадигме, когда успешность женщины оценивается исключительно количеством мужского внимания, автоматически, не отдавая себе отчета вела себя соблазняюще, кокетничая, выплескивая излишнюю дозу флирта к месту и не к месту. Не умела иначе. Как профессионал от психологии, Вергасова многое могла бы рассказать о неверно расставленных приоритетах, сложностях проработки принятых в детстве ролей, о необходимости терапии. Но в голове Киры Вергасовой кроме правильных психологических паттернов жили свои демоны, поэтому она лишь прищурила глаза и криво улыбнулась.

Навигатор показал ярко-бордовую дорогу до дома и короткую зеленую до студии танцев. Выбор очевиден, но она не взяла с утра с собой сумку со спортивной одеждой и ботинками на каблуках.

Кира быстро прикинула, что шорты можно будет раздобыть у Тани в шкафчике с запасной одеждой, майка пойдет и та, которая на ней. А в багажнике у нее валялось не менее двух пар туфель… не самых любимых… но… ее машина хранила кучу ее вещей и еще больше секретов… машина…

– У Натальи Фельдман есть машина? – без предисловий спросила она у Самбурова, когда тот ответил на звонок. – Ее обыскивали?

– Машина есть, – чуть запнувшись, вспомнил Самбуров. – Нет, вроде не обыскивали. Убийца к машине не подходил.

– Браслет в машине. Или что он там ей подарил?.. Украшение, которое ей подарил убийца, в машине, – объясняла Кира громко, будто от этого зависела степень понимания Григория. – На работе ей нельзя носить украшения: неудобно, она врач, оперирует. Наталья сняла его в машине и забыла. Или еще по какой-то причине оставила. Женщины вообще люди, когда